Валерий Белоножко
Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.
Новые темы
- Ab ovo. Франц Кафка с самого начала
- Между небом и землей. Авторское послесловие
- Между небом и землей (10) Ракета и ракета
- Между небом и землей (9) Число зверя
- Между небом и землей (8)
- Между небом и землей (7)
- Между небом и землей (6)
- Между небом и землей (5)
- Между небом и землей (4)
- Между небом и землей (3)
- Между небом и землей (2)
- Между небом и землей (1)
- Перевал Дятлова: Между небом и землей
- Перевал Дятлова. Продолжение 14
- Перевал Дятлова. Продолжение 13
- Перевал Дятлова. Продолжение 12
- Перевал Дятлова. Продолжение 11
- Перевал Дятлова. Продолжение 10
- Перевал Дятлова. Продолжение 9
- Перевал Дятлова. Продолжение 8
- Перевал Дятлова. Продолжение 7
- Перевал Дятлова. Продолжение 6
- Пленник «Замка» Франца Кафки
- Перевал Дятлова. Продолжение 5
- Перевал Дятлова. Продолжение 4
- Перевал Дятлова. Продолжение 3
- Перевал Дятлова. Продолжение 2
- Перевал Дятлова. Продолжение 1
- Перевал Дятлова.
Двадцать первый век - Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 19
- «Процесс» Дмитрия Быкова
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 18
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 17
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 16
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 15
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 14
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 13
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 12
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 11
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 10
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 9
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 8
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть третья
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 7
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 6
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть вторая
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 5
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 4
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 3
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 2
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 1
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть первая
- Влтава Франца Кафки
Реклама
Как сообщает Макс Брод, Франц Кафка дал название шести главам романа, таким образом, глава седьмая, поименованная Ein Azyl "Убежище" или "Приют" публикатором если не издевательски, то насмешливо, даже с чуть грустной усмешкой. Что ж, в данном случае Макс Брод точно уловил интонационно-юмористический ход мыслей Кафки, уравновешивающий его беспощадную точность описания грязи и мерзости жизни. Так что после прочтения главы на память приходят и иные поименования: "Логово", "Нора" и тд.
Следует признать, что за многими юмористическими ситуациями, как бы смягчающими жесткость и жестокость событий в главе, нельзя упустить главное: Карла Россмана привозят в "логово" (и тогда название "Убежище" вообще теряет какое-либо право на существование) так, как в Америку раньше доставляли негров из Африки, в качестве слуги, бесправного раба. Этот далеко не выпяченный автором мотив, , однако, ретроспективно способен выпятить общую ситуацию иммиграции, начиная с того, что наиболее существенным кажется двойное упоминание в главе "четвертого класса" удела несчастных эмигрантов, начало их далеко не благополучной судьбы. Но в таком случае проблема "рабства", возможно. имеет в романе более существенный, пусть и не выпяченный, аспект.
Мне не известен другой писатель такой величины в ХХ веке, который был бы, как Кафка, непрофессионалом-литератором и хотя бы в малой степени был осведомлен о ситуации с промышленностью и проблемах трудового люда. Франц Кафка в силу своей профессии являлся специалистом страховой организации и постоянно инспектировал район Богемии (Чехии), определяя положение с охраной труда на той или иной фирме. Подобный опыт не мог пройти мимо внимания столь обязательного чиновника и писателя. Седьмая глава романа "Америка" тому пример. Конечно, условия жизни бедноты по обе стороны Атлантического океана, "Америка" чешский деклассированный элемент вряд ли дал бы наступить себе на ногу американскому (как и наоборот). Отребье, с которым встречается Карл Россман, выписано так, словно бы Кафка ежедневно встречался с ним по дороге на работу и обратно, полнокровно и осязаемо.
Изображенные им переулки-закоулки и доходные дома с их бесчисленными, уходящими в неведомую высоту лестницами прямая противоположность великолепию небоскребов, овеваемых вольным морским ветром., на первых страницах романа. На них же и икона Богоматери кочегара, "Америка" бедняцкие районы, проживающие по воле автора без присмотра религии, словно оставлены Господом на произвол судьбы, на волю людских низменных страстей и убожества. И уж, конечно, под пристальный присмотр полицейских, которые готовы даже безо всякой причины, "Америка" как всегда, воспользовавшись лишь поводом, придраться к бедняку со своим подозрительным тщанием.
Что ж, обстановка в квартале и впрямь не оранжерейная, коли даже такой ушлый и грубый малый, как Деламарш, обращает на это внимание Карла. Так что вместо прогулок всем семейством обитатели квартала заполняют балконы и проводят время до сна в созерцании таких же бедняков под аккомпанемент бесчисленных граммофонов (о которых автор, конечно, не мог не упомянуть ведь его невеста №1 она же и №2 Фелиция Бауэр служила в граммофонной фирме и весьма в том преуспела). Не слишком щедрый на описания природы Франц Кафка дарит все же бедняков созерцанием звезд и лунного света и вечерней прохладой. Он достаточно сочувственно относится к идиллии подобного рода, правда, затем переводя события в "партийно-выборное русло", уделив несколько страниц описанию манифестации с представлением кандидата на должность окружного судьи и соответствующей этому реакции уже было опустевших балконов и окон с криками, музыкой опять же граммофонов и пением за, против и на всякий случай. Правда, раздача бесплатного спиртного побуждает мужчин покинуть свои домашние очаги и принять теперь уже непосредственное участие в событиях, которые, конечно же, не преминули принять оборот боевой и небезопасный. Если на каких страницах автор и упомянул американскую демократию, то не иначе, как именно в этой главе преисполненной, однако же, отчаянного юмора.
Если бы на сцене театра последовательно, в один вечер два представления "В ожидании Годо" Беккета, например, и "Диалог Карла Россмана и Робинсона" из романа все встало бы на свои места, и никто уже не называл бы Кафку модернистом, основателем модернизма. В чем-чем, "Америка" в этом упрекать Кафку не стоит. Модернисты это те, кто, не имея ни таланта Кафки, ни его ответственности перед литературой и своей роли в ней, ПРИДУМЫВАЮТ "покойников в шкафу", "Бога из машины за сценой" или многозначительности ЗИЯНИЯ, за которым можно скрыть все, что угодно, но не высветить, не показать, не вложить в душу, ибо для этого требуется извлечь из авторской души не абстрактное и дешевое НЕЧТО, "Америка" в первую очередь БОЛЬ, на что модернизм и не способен, будучи (и об этом не стоит забывать ни критикам, ни читателям, ни зрителям) порождением желтого дьявола и жажды успеха у столь же мало чувствующей или еще не научившейся чувствовать публики, "Америка" таковой… но об этом разговор особый и "бодаться" при этом придется с театральными критиками на крыльях их ветряных мельниц.
Итак, в разговоре Карла Россмана и Робинсона несколько раз высказываются (конечно же, Карлом) прописные истины, которые, собственно, выражают абсурдность ситуации и её истолкования беседующими, только они и западают в душу читателя, ибо он не враг себе и посреди беспощадно-вязкого болота человеческих ухищрений рабства предпочтет, конечно же, твердый и надежный островок действительно здравого смысла, который часто поражает, словно непреложность сияния утренней или вечерней Венеры.
Представим себе ситуацию поистине чудовищную если вдуматься! отношения трех обитателей "логова - убежища": у Брунельды, богатой, взбаламошнолй и ни на что не годной "дамы" в "приживалках" не желающий ничего пропустить мимо рук Деламарш; на всякий случай Деламарш позволяет находиться при их особах беспринципному и жалкому Робинсону. Но и Робинсон, оказывается может заявить Карлу:
- Когда у меня на постое была кошка…
эта фраза и сама по себе может вызвать тихий смех. И тихий ужас! Это свидетельство рабовладельческой градации общества и, скажем прямо, основной его принцип. Потому что рабство уж таково человек, по-видимому, устроен, умело маскируется. Принцип животной иерархии обставляется тюремными и кладбищенскми решетками и одновременно букетами цветов и "букетами " законов для равных и для более-менее равных.
Афоризм Элиаса Канетти "Франц Кафка главный эксперт в вопросах власти" удачен, удал и чрезмерен. Сам Кафка не согласился бы с этим никогда, ибо он НАПОМИНАТЕЛЬ. Он с точностью и постоянством минутной стрелки напоминает о наших неразрывных связях, о связях, которые мы стремимся обрести; ко благу или наоборот дело иного рода.
И напоминает Кафка о связях всего со всем только ему одному присущим способом: ВЫПЯЧИВАЯ ПОБОЧНЫЕ МОМЕНТЫ, как мы это часто делаем в жизни, ибо взгляд в глаза истине-сфинксу почти всегда чреват… это его утрирование "человеческого, слишком человеческого" вполне понятно: У АДА ТОЖЕ ЕСТЬ СВОИ КРУГИ И СТУПЕНИ.
Итак, полный лучших намерений Карл Россман становится обитателем "логова", и для этого ему потребовалось менее суток, доверительной агитации Робинсона. Взбучки жестокого Деламарша и и судьбы продавца-студента, влачащего свою участь скорее по привычке, чем в надежде на будущее. Конечно, засыпая. И Карл тещит сбя картинами будущей "нормальной" жизни, но это так, подспудный уор самому себе, уже сдавшемуся и смирившемуся. Франц Кафка все еще пытается смягчить итоги этого поражения, которым он наделяет своего героя, но два фрагмента, вынесенных за рамки основного текста романа поистине вопиют и лишь своеобразный юмор Кафки выручает читателя, умеющего отождествить себя с героем, не бросив презрительно-равнодушного: "Сам виноват!"
Я более чем согласен с мнением исследователя жизни и творчества Франца Кафки Клаусом Вагенбахом, который считал, что при формирования корпуса произведений друга макс Брод руководствовался "предположительными намерениями" Кафки; это отмечает и другой исследователь Кнут Бек, но вынесение двух фрагментов романа "Америка" в приложение скорее обедняет Кафку как писателя и дискредитирует его как личность, он последовательно отделял и выделял плевелы нашего конформизма.
Правда, писатель не преминул заметить: "Обычно Карл думал, попадая куда-нибудь, о том, что можно бы здесь улучшить, и какая радость содействовать этому, не обращая внимания на, возможно, бесконечную работу, которая для этого потребуется". Да, так оно и есть Карл Россман не является исключением в человеческом обществе, несчастная часть которого строит даже в концлагере свои маленькие, хотя бы на завтрашний день, реформы. Но что мог бы написать Франц Кафка , доживи он до восстания в еврейском гетто Варшавы? Впрочем, вопрос этот риторический и несправедливый; скорее всего он сам бы последовал за своими сестрами и и своей возлюбленной Миленой Есенской-Поллак в фашистский концлагерь, в "исправительную колонию", на вселенскую Голгофу, от которой даже Христос не избавил человечество.
Вот нам и "светлый роман", как выразился сам писатель! Вот нам и Божественная презумпция невиновности! Если бы Господь брал пример хотя бы с Карла Россмана с его стремлением "улучшить" всё, что падет его взгляд! Думаю, что таковы вполне кафковские мысли при написании этого, да и не только этого, романа. И верующий, и неверующий равно не способны понять Бога: первый в силу наличия в нем гипотезы Божественного промысла, второй в силу отсутствия оной.
Вот почему седьмая глава равно может быть названа и "Убежище" и "Логово" юдоль земная, похоже, разнится лишь терминами, имеющими психологически заостренный смысл.
Ну, "Америка" если мы поддадимся влиянию кафковского юмора и вспомним, как Карл Россман, улепетывая из доходного дома, где располагалось "логово" Брунельды, Деламарша и Робинсона, в конце концов прибегает к нему же, тогда мы с полным правом можем назвать главу и "Прибежище".