Врет, как свидетель

«Нам не дано предугадать, как» отзовется в нас чужой текст. Проблема в том, что не собака вертит хвостом, а хвост — собакой. Еще большее затруднение — слишком много этих самых хвостов. И каждый старается сделать свое дело наособицу. Вот почему к каждому представленному факту приходится подходить с разных сторон и с разной степенью недоверия. Итак:

Каждый из нас — начало и конец тропы.

Мастер спорта по туризму Игорь Масленников, участник маршрутной комиссии консультант Дятлова по походу, был назначен руководителем поисковой экспедиции и сообщил много данных о том страшном деле. Уже давно было выяснено, что спортивное начальство УПИ с опозданием почти в неделю обеспокоилось задержкой туристов, но объясняли это как-то странно: помимо отсутствия у них маршрутной карты группы Дятлова (!?), её вообще не считали студенческой из-за того, что в составе её было четверо «чужих». Тем самым и свои тоже оказались чужими.

Как удалось выяснить Масленникову, по следу пропавших туристов уже отправлена группа Слобцова и группа Северной экспедиции, а также — три группы манси. Но в действительности только группа Слобцова вышла на стоянку группы Дятлова, от Северной экспедиции группы не было, а из трех звеньев манси лишь группа Степана Курикова вышла на маршрут 25 февраля. 26 февраля Слобцов сообщил через радиста вечером, что найдена палатка с лыжами и оборудованием, но без туристов. 27-го Масленников был назначен руководителем и организовал встречу семи поисковых отрядов у Горы Мертвецов. Во второй половине того же дня было найдено 4 трупа, и прокурор Темпалов был занят именно ими.



Из допроса прокурора г. Ивдель Темпалова прокурором — криминалистом облпрокуратуры, советником юстиции Романовым мы узнаем о туристах группы Дятлова такое, что можем сразу настроиться не на трагедию, а случай бытовой пьянки в экстремальных условиях. Темпалов рассказывает, что сам (?) осматривал палатку 28 февраля и обнаружил около входа в неё сто грамм сала, нарезанного большим ножом, принадлежащим туристам, и опорожненную флягу (содержащую ранее спирт или водку). Студенты, якобы, выпивали и закусывали.

Я бы на слово Темпалову не поверил — он жил в городе, где гидролизный спирт лился рекой, и всякий знающий человек, понюхав фляжку, совершенно точно скажет, спирт в ней был или водка. Вывод: прокурор фляжку не нюхал, что похвально, но в палатке не был, то есть, записывал с чужих слов, игнорируя свойственные ему обязанности.

Далее он же рассказывает, что не нашел у палатки никаких следов, в том числе — следов борьбы. А может быть, я ошибаюсь? Мне говорит Темпалов: «Без меня к палатке никто не подходил...». Сегодня — возможно. А вчера? Вчера Слобцов с Шаравиным первыми подошли к палатке и даже вытащили из неё флягу со спиртом, и распили её у поискового костра.

О том, что у Темпалова были весьма приблизительные сведения о месте событий свидетельствует его запись о том, что следы туристов ведут вниз на протяжении 50 м., хотя, если бы он своими ногами прошагал 500 метров вверх по склону, то не сделал бы такой ошибки или описки. (Поисковик В. Карелин определил протяженность этих следов в 250 — 300 м).

Подозрительно и то, что он разглядел возле бывшего костра сухие ветки кедра, как будто запас их там был огромен, тогда как поисковики говорят, что в костре были недогоревшие сырые ветки.

Показаниям Слобцова не соответствует утверждение его соратника Шаравина, что именно он оказался первым у палатки. То есть, с одной стороны, это является поводом для недоверия Слобцову, с другой же — и самому Шаравину.

Я не стал бы цепляться за эти случайные описки и неточности, если бы таких недомолвок не обнаружилось в протоколах допросов других участников поиска. Прошу читателя обратить внимание хотя бы на показания Юдина или Аксельрода — в них ветер неопределенности раскачивает фактуру так, что и уцепиться за неё невозможно.



В результате нам придется, в конце концов, убедиться в том, что все происходило не там, не тогда, не так и не потому.

А вот еще один перл: " 28 мая 1959 года

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

28 мая 1959 г.

гор. Свердловск

Прокурор-криминалист Свердловской облпрокуратуры младший советник юстиции Иванов, рассмотрев уголовное дело, возбуждённое по случаю гибели 9 туристов в Ивдельском районе Свердловской области,

у с т а н о в и л:

23 января 1959 г. группа самодеятельных туристов...", а далее рассказывается, что в документах найдена и маршрутная карта, и командировочное удостоверение Дятлова...

С самого начала и до самого конца расследования, но что еще более страшно — и затем, и после, и по сю пору исследователи будут находить неточности и несообразности, пропуски и невнимательность, а также то, что обычно называют ложью или уклонением от истины.

Лжесвидетель должен быть, по крайней мере, умен.

Прежде чем, как говорится, «охаивать» Юрия Юдина, приведем всего одно предложение, записанное им в дневнике 24 января 1959 года, когда туристы были свободны до 18-30 вечера: «Свободен был целый день». Это его подспудное индивидуальное отделение от группы выказалось подсознательно, хотя в дальнейшем это его чувство пойдет по накатанной колее, вплоть до настоящего времени.

Сравним эту строчку Юрия с записью в дневнике Зины Колмогоровой, и сразу многое станет нам ясно. Эта «оговорка по Фрейду» служит эпиграфом ко всем дальнейшим откровениям Десятого.

Фигура Юдина — это фигура умолчания. Единственный живой из группы Дятлова за 50 с лишним лет, прошедших с года трагедии, сказал так мало, словно, как никто другой, например, из спасателей. Фактически он утаил даже те крохи действия, которые были в его распоряжении. Вот он на Втором Северном расстается с товарищами, отдает меховую безрукавку Колеватову, Зина Колмогорова пишет в дневнике, что ребята распределили продукты, бывшие в его рюкзаке, но... Когда, например, заходит речь о «лишней» паре лыж в «лабазе», через сорок лет заявляет Анатолию Гущину: «Одна — запасная. Откровенно говоря, я не помню, была ли такая». Он что — с дуба рухнул? Был абсолютно слеп те несколько дней, пока находился в группе? Не заметил, кто нес две пары лыж? Это и называется — «откровенно говоря»? Хроническое, пятидесятилетнее воспаление совести — не иначе. В поисках не участвовал, привлекался только к опознанию вещей товарищей, да и здесь не внес особого просвета...

4 декабря 2009 года Юрий Юдин сообщает, что из Северного после прощания с товарищами он возвращался на 41-ый на лыжах. А это — 24 километра и это — с больной ногой, или радикулитом, или воспалением седалищного нерва? Станислав Валюкявичус: «Один из туристов положил в вещевой мешок породу керна. От выработок бурения и попросил меня отвезти это на 41 кв. В то же время он сказал, чтобы я обратно ехал тихо, а он меня догонит, так как он не мог идти в поход дальше по болезни, у него заболела нога... Я выехал с поселка примерно около 10 часов утра, туристы остались там. На 41 кв. приехал около трёх часов дня, и через некоторое время появился один турист, который собрал породу».

На выступлении 50-летия наивный Юдин делает странное признание: " Я же занимаюсь 10 лет. Слава богу, меня пригласили на 40 лет, а до этого я наивный был, ушами хлопал, ходил по тем местам, с мансями встречался и мог бы тогда всё это раскрыть. Но я был под впечатлением Иванова, он мне сказал, объяснил всё это, что была природа. «Ну, говорит, вычеркни из головы, они были обречены». «.

40-летие — это 1999 год, то есть, даже всеобщей гласности исполнилось больше десяти лет, но и её Юрий не заметил в каких-то своих заботах.

Насколько видно из выступления Юдина, вся его деятельность заключалась в том, что он на природе пробовал бегать босиком (или в носках?) и замерзшими руками пытался развести костер, переведя зря целый коробок спичек. И это рассказывает турист, ходивший в зимние походы и ни разу не пытавшийся ранее развести костер? Да... задача. Но тут Юрий, по-видимому, припомнил рассказ Джека Лондона „Костер“, где герой чуть не погиб, изведя на костер коробок спичек. Особенно это пакостно, что выступал „Десятый“ перед людьми, которых первичным навыкам учить не следовало.

Психологическое состояние Юдина при всех выступлениях понятно: выступать нужно, а говорить не о чем или запрещено. Вот он и несет всякую чушь...

Просто феноменально заканчивает Юдин интервью А. Гущину через 40 лет после событий: Теперь я ничего не боюсь» )!?).

И в 2007 году в интервью Юдин уже сообщает, что передавал свою меховую безрукавку не Колеватову, а Дорошенко, так что поздние показания его следует, может быть, даже фильтровать.

Он умудряется тогда же заявлять, что с него не брали подписку о неразглашении, а буквально через несколько строк, говоря о протоколах допроса манси, заканчивает странной, если не сказать больше, фразой: «Нет, они были серые, неграмотные, они вообще... Да как я сам тоже ему подписал, а там.». А позже: «По наивности я подписал опись, не читая, свято веря в действия следователя.»

Речь Десятого, если даже не особенно присматриваться, малограмотна, и не стоит сваливать на деревенское происхождение — все-таки он закончил УПИ и занимал даже какую-то административную должность. Скорее всего, с возрастом, все мы становимся менее памятливыми и более косноязычными

Отсюда возникает еще вопрос: в каком физическом, умственном и нравственном состоянии находится сейчас Юрий Ефимович Юдин, укрывшись ото всех где-то в глухой деревне..

В последние годы на многие вопросы о его участии в обсуждении маршрута и прочем отвечает, что это его и не интересовало, куда поведут — туда и ладно. Тем самым он прятался за свою неосведомленность, поскольку любое его свидетельство могло породить много следующих вопросов. А он действовал в манере: я — не я, и собака не моя... он так много лет успешно прикидывался Иванушкой — дурачком, что и теперь ему уже не снять этой маски.

«Все смешалось в доме Облонских...»

И — в голове Юрия Ефимовича Юдина.

Из его беседы с Анатолием Гущиным: «Все эти 40 лет после трагедии Юрий Ефимович не был в числе активных исследовать лей ЧП, за что некоторые его даже порицали. Зато теперь он целиком и полностью отдался этому делу. В последнее время Юрий Ефимович — не редкий гость в нашей редакции.

Не скрою, — рассказывал он недавно, — то, что гибель ребят — некая гостайна, мы догадывались и тогда. Это ощущалось, чувствовалось по поведению руководителей в обкоме партии, на допросах в прокуратуре, КГБ... Следователь облпрокуратуры Лев Никитич Иванов, ведший уголовное дело, говорил мне: „Не терзай себя и не вини ни в чем. Если б ты был с ребятами, все равно ничем бы им не помог. Был бы десятым...“ И, тем не менее, тогда у меня не было и тени сомнения, что этот человек может подойти к расследованию трагедии формально, необъективно. Я доверял и верил ему полностью. Кстати, как и многие другие. Теперь- то я понимаю, какими мы были наивными!»

А в конце беседы Юрий заявил: «...а главное — теперь я ничего не боюсь».

Вот она — ключевая фраза, которую можно подверстать ко всем его воспоминаниям!. Десятки лет двоемыслие терзало Юдина, сделав его самым трагическим героем группы Дятлова. Он достоин отдельной книги, отдельного трагического сюжета — советский человек и советская ментальность.

Житель бедного деревенского поселения в Таборинском районе Свердловской области, он не мог не испытывать особой атмосферы в семье, коль уж его отцу выпало на долю служить лагерным охранником. Система ГЛАГ выковывала особый род людей. Я встречался с детьми этих людей. Повзрослев, они могли принять два облика: почти палача и почти жертвы. Двадцать первому веку трудно представить себе коллизию окололагерного опыта. Недаром говаривали: половина — сидела, половина — охраняла. В том же Вижае — отсидевшие, ссыльные и та же охрана. В атмосфере того времени и того пространства, возможно было все, что угодно, и, коли уж случилась гибель группы Дятлова, то должно её считать по ведомству страха, до которого советская власть была особенно охоча. Страх въедался в плоть и кровь граждан Страны Советов, и Юдин почти не был исключением..

Из его откровений:

«Ну, я тогда на поисках непосредственно не участвовал. Во-первых, моральное состояние было несоответствующее, и потом болел. Но если бы я хотел, меня бы на поиски взяли. А я был привлечён прокурором для всяких опознаний, и опознал трупы, когда их впервые увидел. В общем, каких-либо записей и личных заметок у меня не было, потому что я был гражданин, студент страны, за Родину, был верен Родине, и я поверил, абсолютно поверил следствию. И у меня не было возможности в чем-либо усомниться. Мне Иванов сказал, что там была стихийная сила, буран, что они замерзли, что я был бы там обречен и вместе с ними бы погиб, был бы десятым. Вот, на каком уровне у меня было познание причин гибели ребят. О том, что у них там у всех были травмы, несопоставимые с жизнью, я узнал только через 40 лет, когда ребята из Фонда Дятлова меня пригласили в Свердловск. У нас доктор наук, травматолог, доктор медицины, доктор наук, он тогда еще в 99-м году проанализировал это дело, эти травмы, и эти протоколы судебно-медицинского исследования. И он сказал, что травмированы были абсолютно все участники, и даже Колеватов, у которого были травмы несопоставимые с жизнью. А это все замаскировано, а сейчас пытаются утверждать, что они с такими травмами, босые, без рукавиц, могли делать какие-то действия, рыть пещеру даже, лезть 5 метров делать окно в кедре. В общем, все обстоятельства трагедии этой, действительно трагедии, мне стали известны только через 40 лет после происшествия. Естественно, если бы я думал, что там было над ребятами совершено насилие, а теперь я в этом не сомневаюсь, у меня же были 40 лет, я же там был, я везде ходил, я встречался с манси, но у меня даже вопроса такого не возникало! Но вот так Бог повелел... В неведении нас держали, и теперь держат за быдло. Секретное дело до сих пор нам недоступно. А собираюсь ли их опубликовывать, свои записи? Ну, вот тут Женя стоит, мне подсказывает... Ну, давай, свои мысли сгруппируй и отдай нам. Ну, постараюсь в ближайшие месяцы его просьбу исполнить».

Прошу меня извинить, но даже через полвека после событий Юдин производит впечатление забитости. Нежданно — негаданно, еще не оправившись от возможности страшной участи, он оказывается на побегушках у Льва Иванова, начиная с опознания вещей своих товарищей и кончая передачей части их родителям. Это страшное посредничество — из области терзаний героя Достоевского, хотя следует признать и еще одну функцию Юдина — его вынудили служить маскировщиком прочих участников, в частности — поисковиков. Нельзя сказать, что Юдина сделали моральным козлом отпущения, но очень к этому близко. Его роль — особая роль, а он от неё и уклонялся целых сорок лет, пока его не вывели на сцену за руку журналистика и литература.

Переживание трагедии не отвлекло его даже на создание семьи. Каждый очередной ритуальный опрос Юдина (чего стоит материал СТО ВОПРОСОВ ЮДИНУ!) поражает нестыковкой им сказанного раньше и другими. Иной раз даже кажется, что им манипулируют. Сказывается и возраст, но и понимание своей роли и своей ответственности при заведомой непричастности ДО трагедии и вынужденной причастности — после.

Давайте себе представим, что Юрий каким-то образом выпал из сферы следствия в 1959 году — что изменилось бы в общей картине? Позволю себе ответить: НИЧЕГО! Мало того — видение трагедии было бы гораздо существеннее и пристальнее. Мы не должны забывать, что судьба отдельного человека (да и девяти хотя бы!) не имеет существенного значения для любой власти. Юдин особенно это знал и чувствовал. Между молотом советской власти и наковальней евангельской ему приходилось настолько не сладко, что мы и представить себе не можем.

Судьба Юдина — уже при его жизни — стала апокрифом

Система морально убила Десятого члена группы Дятлова.

Давай припомним, читатель: группа Дятлова с рюкзаками на лыжах прошла от Второго Северного до устья Ауспии 13 километров и отсюда до перевала — 35. всего — 48 километров. Юрий Юдин те же 48 километров прошел без рюкзака на лыжах за два дня с ночевкой на Втором Северном.

Гипнотический взгляд лжи.

КАЗАЛОСЬ БЫ, С МАРШРУТОМ ПОХОДА ГРУППЫ Дятлова все ясно, но в то же время и достаточно неопределенно. Маршрутные карты, обнаруженные в палатке, так и не проявились в Уголовном Деле, которое сейчас доступно. Юрий Юдин напрочь отрекся от знакомства с маршрутом. Дятлов, как руководитель, сделал то, что и подобает сделать руководителю — отправился в лесничество и попросил показать ему карту местности. Лесник Ремпель дал ему возможность познакомиться с картой и сделать кроки. Потом он сообщал:

«Дятлов обращался к нему за советом, как лучше идти на Отортен. Ремпель, когда ознакомился с их маршрутом, высказал „свое мнение, что в зимнее время идти по уральскому хребту опасно, т. к. там имеются большие ущелья, ямы, в которые можно провалиться, и, кроме того, там свирепствуют сильные ветры, сносят людей“, что этот район уральского хребта ему известен со слов местного жителя. И посоветовал идти Дятлову более близким путем, по одной из их лесных просек. На это они ответили: „данный вопрос разрешим, когда прибудем на Второй Северный рудник“. Почему вот Дятлов сказал, что все решится на Втором Северном, это мне кажется подозрительным»

По всей видимости, Игорь имел в виду состояние снежного покрова и состояние реки Лозьвы, чтобы определить дальнейший путь к Отортену.

Это — по логике. А не было ли чего еще? Но чего? Было ли у них совещание по поводу маршрута? Единоличное ли решение? Участвовал ли в нем Юдин? И, если участвовал, то не после ли него решил окончательно уйти в задний отрыв от группы?

То, что, вопреки советам Ремпеля, Дятлов избрал мансийскую тропу, показывает его здравомыслие, которое катастрофическим образом покинуло его 31 января.

Нужно отдать должное исследователям ситуации трагедии, которые ищут во всех направлениях. Показателен пример «ЦЕНТРа гражданского расследования трагедии Дятловцев» и НАВИГа, который нашел Людмилу Борисовну Всеволожскую и взял у неё интервью. Вот — отрывок из него:

«Я жила в городе Серове. Чтобы не тащиться с палатками, взяла в воинской части и ждала, что группа пермского института приедет в Серов, что команда туристов подъедет ко мне, заберём все эти палатки и спальные мешки- солдатское всё обмундирование было. А они не приехали. Я пришла в спорткомитет, а мне говорят: „Команда УПИ проехала“. Я говорю: „надо же, а моих нету“. Вдруг получаю телеграмму: „Поход отменяется. Хочешь в другой, на Ишерим, приезжай обратно в Пермь“. Я тогда училась в Перми. Я спрашиваю: „Почему, в чём дело-то?“. » А нам не подписали маршрутный лист, говорят, нечего делать там". Пермский спортклуб не подписал. И мы ушли на Ишерим

...Руководитель команды, с которой мы договорились, что они приедут в Серов, заберут у меня всё и мы вместе поедем.

...Одним словом — мне дятловцы не знакомы, мы с ними не встретились. Они проехали. Мне в комитете физкультуры сказали:" Они проехали. Они заходили в комитет физкультуры. Тут пересадка была и они уехали дальше в Ивдель«.

Навиг. Какое время спустя после их проезда Вы получили телеграмму.

Мы должны были пойти с ними одновременно. Каникулы-то совпадали. А телеграмма мне пришла на следующий день, как они проехали, что поход отменяется. Телеграмма была от руководителя похода...

Навиг. Там была фраза, что Отортен закрыт? Олег Викторович так написал...

Л. Б. Нет. Я ему рассказывала, что им сказали «делать там нечего» и нашей команде не подписали в Перми выходной маршрутный лист.¹»

Как это тебе понравилось, читатель? Что ты об этом думаешь? Особенно, если вспомнить, что до гибели группы Дятлова оставалась всего неделя.?

«Отортен отменяется» для пермских туристов, но не для свердловских. Что за притча? Кто предупредил пермяков? Пермские спортвласти озаботились какими-то сведениями и спасли студентов. Не случайность? А встретилась с Дятловым? Вряд ли он внял доводу этой телеграммы, тем более что она довольно дипломатична и подозрительна только в свете дальнейших событий.

Пермские власти по каким-то своим каналам (предположим такое) узнали о готовящемся событии и дали сигнал отбоя походу. Да, те же самые советские власти.

Я припоминаю, что в 70-х годах пермские туристы буквально сновали взад — вперед встречал на Конжаковском Камне группу семиклассников из Перми, которые со своей учительницей спокойно совершали свое путешествие. Правда, это было летом, но и «обмундировка» у них была минимальной. На следующий год я поднимался на Денежкин Камень уже с шестиклассниками, а учительнице вряд ли было двадцати лет.

Дятлов услышал звоночек, но не внял ему.

В Пермской области, насколько я понимаю, ракетного полигона не было.

А Юрий Юдин словно бы телепатическим образом прочитал эту телеграмму.

О конце маршрута тоже необходимо кое-что сказать. Особенно — о двойном подъеме на перевал 31 января и 1 февраля. Об этом писалось много, но однозначного вывода о решении Дятлова до сих пор не существует.

Алексей Ракитин в связи с этим апеллирует к ситуации с левым коленом Колеватова — то ли действительно травмированным, то ли притворно выдаваемым за больное. Ракитин склоняется к первому варианту — мол, встреча на перевале назначена на 1 января, и любым способом это нужно было обеспечить. В записи Дятлова в дневнике за 31 февраля ссылки на колено Колеватова нет, и Ракитин считает, что руководитель похода просто не хочет признаться, что его вынудили вернуться в сторону Ауспии, хотя намерением был переход в долину Лозьвы. Но Ракитин отчего-то забывает, что была еще одна задержка в Вижае, когда группа Дятлова могла продолжить путь на машине с группой Блинова. Мотива такой задержки нет, как нет и догадок на эту тему. Хотя, по версии Ракитина, это хорошо укладывается в идею встречи дятловцев с диверсантами на Мертвой Горе именно 1 января. Но в действительности, туристы вовсе не могли знать, каковы будут условия их продвижения, глубина снежного покрова, мороз и ветер, так что резоннее было бы им иметь запас времени на дальнейший путь.

У меня нет никаких догадок на эту тему, хотя несколько моментов поведения Дятлова намекают на его интуицию — словно он предчувствует неладное и хочет его отсрочить... Но это — так, какие-то смутные догадки...

Далее о 31 января и 1,5 — 2-хкилометровом прохождении группы на перевал можно сказать еще кое-что. Я имею в виду погоду. Ракитин подготовил этот вопрос и ссылается на то, что группа Согрина 31 января 300-мястами километрами севернее Отортена испытала неожиданную оттепель, которая пришла на Мертвую Гору сутками позднее. В связи с таким потеплением, разумеется, снег начал прилипать к лыжам, из-за чего нагрузка возрастает в несколько раз, и движение значительно замедляется. Не связано ли малое прохождение из-за этого пути в последние два дня? Но об этом Дятлов ничего не пишет в дневнике, как и о том, что они применяли специальную мазь на этот случай. Мало того, двойная лыжня на склоне в таком случае была бы очень даже видимой, чего на самом деле не наблюдалось. Кроме того, на высоте 700 метров был уже наст с малым покровом снега. Могу предположить, что с с понижением температуры, когда лыжня стала более легкой. Но каким образом это мог предполагать Дятлов? Радио у них не было и метеосводки они знать не могли. А опытом манси они не обладали. К этому еще хочется присовокупить, что и с самолета и вертолета тоже никто лыжни в долине Ауспии не видел.

И поисковики не обнаружили на склоне лыжни группы Дятлова. положим. За 25 дней снегопад мог её укрыть и, разумеется, укрыл. А что, если он укрыл и другие следы трагедии? А что, если никакого второго восхождения на перевал 1 февраля группа не делала? Или действия группы носили совсем иной, не предусмотренный ни ими, ни нами характер?

Белый конь черной масти.

Задавали вопрос Юдину: Для чего с собой брали безмен?

Юрий: Безмен брали для распределения продуктов.

Казалось бы, мелочь, но все равно неприятно. Безмен был нужен туристам в общежитии, когда они собирали рюкзаки и взвешивали продукты, но в горах?.. Дома всегда используются безмены на 6-10 кг, но в походе пришлось бы использовать для взвешивания рюкзаков старинный магазинный безмен на 6 пудов или 100 кг, а он тяжел и громоздок. Да и вообще ни к чему. Юдин просто не знал, были ли у них безмен, и ответил, так сказать, на всякий случай.

А вот Моисей Аксельрод способен был поведать нам, зачем туристы могли взять с собой безмен. Моисей рассказал, что во время похода на Восточные Саяны Дятлов занизил вес своего рюкзака на 3 кг, в чем и был уличен. Правда, это можно было бы объяснить тем, что Игорь не рассчитал вес радиостанций, которые брал с собой, так что отголоском той истории не послужило ли взятие с собой злополучного безмена.

Другая мелочь — фото Колмогоровой в записной книжке Игоря. В дневнике своем девушка рассказывает осторожно о том, что еще сохранила чувство к Дорошенко, а тот уже охладел к ней. Так что помещение фото её в укромном месте — намек на возможный любовный треугольник: для следствия, которое хочет скрыть правду, такой ход — в привычном ключе для отвода глаз.

Следствие не озаботилось также, сообщая о денежных находках в вещах туристов, сложить их хотя бы столбиком, чтобы вычесть личные и общественные суммы и поступить с ними по закону.

А маршрутная книжка? Их — целых три, но нам не сообщается, сделана ли хотя бы в одной из них отметка о прибытии в начальный пункт похода, как сделал это на почте в Вижае Блинов для своей группы. В связи с отметками можно поставить под сомнение свидетельство Всеволожской о том, что дятловцы были в спорткомитете Серова для отметки. Скорее всего, это опять-таки была группа Блинова.

Но вот текст открытки, которую Дятлов послал из Вижая в Первруральск домой:



«Куда: Свердловская область,

гор. Первоуральск, Соцгород, Садовая, 18.

Кому: Дятлову А. А.

Адрес отправителя: с. Вижай, Дятлов



Здравствуйте все.

Сегодня, 26, выходим на маршрут, доехали хорошо.

12-15 февраля заеду в Свердловск. Домой, наверное, не заеду, поэтому пусть Руфа занесет к нам в комнату белье для поездки в Пензу.

Оттуда вернусь 5-7 марта.

С приветом, Игорь».

А если уж Игорь был на почте, что могло помешать ему сделать отметку о прохождении группы через Вижай в маршрутном листе? Или он сделал это, но его экземпляр листа был подменен? Вся история с маршрутными листами, вплоть до показаний Масленникова, выглядит совершенно нелепо.

Но я недаром второй раз привел текст этой открытки. Просто подумай, читатель, мог бы её написать человек, причастный какой-нибудь секретной акции. Ракитин снисходительно бросит: «Алиби!». На какой случай? Где та Пенза и где — Мертвая Гора? Открытка Игоря — просто человеческий документ. Кто еще из группы написал домой из похода?

Мне скажут: «А вот как раз на тот случай, чтобы начали искать как можно позже. Полноте! Тогда нужны еще девять открыток или писем. А и разве «слов» Юдина не достаточно? Вот только он от них открещивается (я часто говорю о дятловцах, как живых, так как более логично иной раз представлять их фигуры вживе).

В конце концов, давай, читатель, припомним еще какой-нибудь документ, который не оставил бы у нас тени сомнения?

Вопрос с трехкилограммовым куском корейки становится притчей во языцех. В обсуждениях звучат еще и сало и буженина. Ну, с последней все ясно — придумка обитателя московского гастронома на Лубянке. А вот с первыми двумя сложнее. Поскольку через несколько дней корейка, взмахнув «крыльями», перелетела в лабаз, то нам придется серьезно подумать о том, кто решил подзакусить в палатке салом. Это — исконно-посконный продукт русской глубинки и нарезал его в предвкушении беседы со флягой спирта человек бывалый и — на досуге. И в любом случае — ПОСТОРОННИЙ. Нет, к делу он, разумеется, был причастен, но уже. Так сказать, постфактум, когда эпопея с палаткой завершилась, и следовало «обмыть» это «дело». И фотографа, который должен был запечатлеть впервые поставленную на высоте 1079 палатку.

Так где же это фото? Вопрос — на засыпку...




Коли уж мы говорили о взвешивании, то на вопрос по поводу веса рюкзаков Юдин сказал: примерно 40 кг у парней и поменьше — у девушек. Нынешние опытные туристы, рассматривая этот вопрос и исходя из суточного потребления продуктов 0,8 — 1 кг в сутки на человека, корректируют эти цифры так: 32 и 25 кг.

На телах девушек под одеждой были спрятаны ветровые маски — это означает, что, по всей видимости, они находились на становище (только каком?).

В кармане одного из рюкзаков, постеленных на пол палатки, были обнаружены в футляре очки, как оказалось, принадлежавшие Людмиле Дубининой или Юре Дорошенко. Для человека с серьезным дефектом зрения — поступок просто необъяснимый. Я, к примеру, на ночь кладу очки в карман палатки или на полку — в избушке. Небрежность владельца рюкзака? А не промашка ли постороннего, который хозяйничал в палатке?




Диапазон фактов, которыми оперируют исследователи, простирается от бутылки из-под вина (по Юдину) до прилета в Ивдель генерал — лейтенанта Шишмарева (МО? МВД? КГБ?). Хороша русская поговорка: не увидеть за деревьями леса. Но на другом конце поисковой цепочки, в УПИ, тоже происходили некие события.

Студентка Г. К. Баталова, в те тревожные дни дежурившая в профкоме института, вспоминает:

«После занятий идем в профком, чтобы посмотреть последнюю запись. Я беру тетрадь, открываю, и... не успела прочесть, как у меня ее кто-то мягко, но настойчиво отбирает. И только тогда я увидела в профкоме незнакомых мужчин в темных строгих костюмах, очень вежливых и серьезных. Они нас быстро выдворяют в коридор. Я хотела прихватить с собой тетрадь, но ее не дали: „потом девочки зайдете!“. Дверь захлопнулась перед носом, дежурства прекратились, попасть в профком мы больше не могли. После этого вся информация из Ивделя прекратилась, все жили только слухами. Только теперь я понимаю, что в это время были готовы химические анализы первых найденных 3-х человек, что-то было обнаружено секретное, что нужно было скрыть и поэтому всю информацию засекретили».

Из описи вещей, обнаруженных в палатке, мы узнаем: шесть или семь пустых мешочков. Пустых или все-таки опустошенных? Если группа шла всего три дня, то рано было опустошено такое количество тары. Впрочем, на месте можно было бы с достаточной долей уверенности установить, что в них ранее было. Но такой задачи не было. На них просто не обратили внимания. А ведь они-то тоже свидетельствовали о том, что дятловцы шли еще до 4-5 февраля.



На трупах Колмогоровой и Дубининой были спрятаны матерчатые маски и ветра, а на трупе Слободина — войлочные стельки. В условиях холодной ночевки альпинисты таким способом (но не к самому телу, а, например, у майки) часто предохраняют от замерзания или сушат мокрые вещи. О чем же говорит наша ситуация? Скорее всего, стельки на теле были бы мокрыми от пота во время движения. Значит, он спрятал их на груди уже на стоянке.. и еще: поскольку Рустем был прилично одет и обут (на одной ноге — даже валенок), то он непременно дал бы эти стельки тому, у кого на ногах были только носки, то есть, Дубининой, Колмогоровой, Дятлову, Дорошенко и Кривонищенко. Эти стельки можно было бы заложить внутрь носков для лучшей ИЗОЛЯЦИИ ПОДОШВ ОТ СНЕГА И ХОЛОДА. Но, так как этого не произошло, значит, Слободин со своей трещиной черепа «вышел из строя» первым.



Не из таких ли «мелочей» и соткалась паутина советской власти?

Эксперты обратили внимание на то, что развешанная в морге одежда имела слабый фиолетовый оттенок — то есть, такого они раньше не видели. Не привиделось ли им? Обратил ли кто-нибудь еще внимание на это? Нет, не обратил. Значит, в морге какие-то условия способствовали выявлению такого эффекта. Бестеневая лампа? Но она была там все время. Что-то еще? Но в протокол это явление не было занесено — видимо, чтобы не отразить своей некомпетентности или чтобы не возникло новых вопросов.

А если люминофор действительно на одежде имелся?

Мой земляк мастер спорта по туризму Анатолий Семенович Шумков как-то сказал мне, что старается не пить в походах воду из горных речек, предпочитая ручьи или родники. Он при этом ссылался на присутствие в горных породах меди и сопутствующего мышьяка. В другом разговоре, однако, он сослался на сведения о зараженности уральской воды тяжелыми металлами — от Норильска и — через Северный полюс — от заводов Северной Америки.

Но тут есть обстоятельство, которое не стыкуется с его заявлениями. Ведь он всегда водил на Северный и Приполярный Урал группы взрослых и школьников и не мог пить отдельно от них. А выбор стоянки вдали от речки или ручья чреват еще и наличием в тайге гнуса. А маршруты почти всегда тянулись вдоль речек или по визирам.

Почему я вспомнил об этом. Дело в том, что в конце 90-х годов я жил часто в тайге рядом с горным ручьём и наблюдал странную опалесценцию воды в нем. В остальном вода была обычная, и чай из неё — вкусный. Я рассказал об этом Шумкову, и он посоветовал отнести эту воду в санэпидстанцию. Не помню — почему, но я этого не сделал. Так до сих пор мы пьём воду из этого ручья, хотя в связи с вырубками леса на Серебрянском Увале воды в нем становится все меньше, а последние три года я не наблюдаю и опалесценции.

Таким образом, нечто подобное не могло ли произойти и с одеждой «четверки», побывавшей в Четвертом притоке реки Лозьва...

Не мудрость приглашает к утешенью.

Загадочна многим кажется фотография с поисковиками и бутылкой под кедром. Специального разговора об этом как бы и нет. Ну, бутылка и бутылка. Дело привычное. Вот туристы и не обращают на это внимания. Ну, взяли «для сугреву». Одни берут спирт, другие — водку. Водку? А кто сказал вообще, что это была за бутылка? Из-под чего? Емкость? Этикетка? Запах, наконец. Какой ей содержимого.

Я считаю, что сей вопрос должен быть прояснен более.

По известным причинам за 25 лет наших скитаний с Васей Царегородцевым спиртного у нас ни разу не было. С другими — дело иное: несли в рюкзаке и употребляли. Это меня еще дед учил: «Год не пей, два не пей, а в тяжком походе перед сном сорок грамм. Чтобы «кровь разбить», — непременно. Такой у нас в Карпинске туризм был местного розлива. Как-то в избушке нашей на ручье нашли на нарах литровую бутыль спирта «Рояль», опорожненную наполовину. Кто помнит перестройку, тот помнит и это пойло. Видимо, ребята были молодые. Неопытные — не одолели.

А километрах в двух выше по Серебрянке краснотурьинские туристы построили ТЕРЕМОК — двухэтажную избенку с крыльцом. Меня удивило то, что — при к1 вместимости до 15 душ — бутылок вокруг было маловато. И вот как-то раз я поднимаюсь напрямки от Серебрянки к Приюту туристов и натыкаюсь на картину: под кедром на мху в две шеренги аккуратно выстроились 32 бутылки. Красивое зрелище... Возвращаюсь в теремок и спрашиваю аборигенов: что сие значит?

Мне объясняют, что это Колян о прошлом годе не вытерпел, как обычно, понедельничного похмелья и, как обычно, собрал бутылки в рюкзак и понес их сдавать в Кытлым. Одна нога — здесь. Другая — там! Всего 6 километров через увал к дороге. Там — на попутку. И — до кытлымского магазина. Всего-то 26 километров. Затем — таким же порядком — к страждущим в Теремке. Но в тот раз он сильно был переутомлен вечерним «чаем». Что. Поднимаясь по кедровнику. Напал на россыпи кедровых шишек и соблазнился «имями» (местное наречие!). вернувшись в Теремок с совершенно неожиданной добычей, Колян получил втык: «глазенки бы с утра протер! У нас тут рядом этой шишки немеряно!».

Еще по молодости ходил я с одной группой на Серебрянские гольцы — там машзаводские поставили себе избу для отдыха. Называлось это «Стекольный завод». Поинтересовался. Борода, разлив очередной «пузырь», позвал меня с собой и. подойдя к огромному шурфу, швырнул в него порожнюю бутылку, объявив: «Будущие археологи, делая здесь раскопки, непременно решат. Что сие — обиталище стекольного завода...»

Ну, раз пошла такая пьянка... состоялся поход выходного дня электромашзавода на Серебрянский Камень. Ночлег — на Приюте туристов. Прибыли «вечерней лошадью». По-темну поднялись на лыжах. Затопили печь, Витек уже разливает по кружкам холодненькую, как вдруг слышит страшное: «Витя аж побелел в избянык сумерках — по торопливости он оставил венгерскую курицу. Два батона «докторской» и палку «московской» в общежитском холодильнике. Скрипнул зубами, выпил полкружки. Занюхал корочкой и выскочил за двери. Все высыпали за ним. А он становится на лыжи.

— Витя, ты куда?

— Куда — куда? На кудыкину гору!

И — в полной темноте — вниз, под гору. А до кытлымской дороги — 4 км, а до Карпинска — 42, но лесовозы все-таки ходят, и в семь утроа Приют туристов оглашает Витин вопль: «Сволочи! Выжрали все! Чего тогда я за закусью бился!!!»

И — напоследок — такой случай. Утречком с автобуса шагаю по лесовозной на!Ёкшерское болото. У первого же ручейка в километре всего, два охотника уютно возлежат и половинят «Столичную». Зацепились.

«Выпьешь?

— Да с утра как-то не хочется...

Оказалось — кытлымские. Пошли не Лебяжье озеро пострелять кой-чего. А ручеек задержал. Ну я им говорю: «Ладно, я пошел, догоняйте».

В шесть вечера возвращаюсь с клюквой. А они — на том же месте и с той же «Столичной». Я им: «А когда это вы меня обогнали?»

— А мы и не трогались еще. Ту выпили, и Санька сгонял за новой в Кытлым.

А это — 35 км! И не говорите мне, что сие — охотничьи байки. Нормальный ход для палестин наших. И бутылка под кедом — «поисковая».

Меня сразу попытаются окоротить: «Но как раз под этим кедром проходит мансийская тропа. Манси здесь был! Мансийский след!

На это я вам отвечу последней историей.

Валера Шляев, Лёша Скоробогатов и еще пара богатырей шастали по Приполярью. Как-то встали на ночлег. Только костер развели, котел поставили — из белой северной ночи возникает маленькая фигурка манси. Садится у костра, на всех смотрит по очереди и говорит: «Меня зовут Егор Иваныч. Спирт есть? »

— Есть. — ему ответствуют.

Манси подхватывается, куда-то убегает и минут через десять возвращается с какой-то склянкой еще. Допетровских, видно, времен.

Садится: «Налей!»

Один из богатырей наливает из литровой бутыли.

Егор Иваныч смотрит на просвет: «Зеленый. Однако».

— Цитрус. Восемьдесят градусов. С нашего пивзавода. Пей!

Манси опрокидывает склянку в беззубый рот, прислушивается к организму и начинает кашлять и «сморкаться в кашне».

Наконец объявляет: «Хорош, однако!»

Через четыре года наши спросили там у старожилов: «как поживает Егор Иваныч?»

Отвечают: "Умер, однако!.



К чему это я? А вот к чему.

Манси, выйдя из магазина с бутылкой, разопьет её тут же, на крылечке. В крайнем случае — у околицы. Не станет он тащить бутылку по мансийской тропе чтобы выпить её под кедром!

Имеющий уши да услышит!

Продолжение 8

---

1 Все права принадлежат : ЦЕНТР гражданского расследования трагедии Дятловцев;
Л. Б. Всеволожская.