2. ФЕМА
Некоторые исследователи ( в том числе Клаус Вагенбах) с восторгом повествуют о гордом и достойном поведении Франца Кафки в эпизоде 1898\1899 г.г., когда по окончании заседания общества "Досуг коллег по Старгородской гимназии" все, стоя, запели "Стражу на Рейне", лишь он и Гуго Бергман остались сидеть. И, по всей видимости, не так это было просто в столь юном возрасте (15 лет!) противостоять стадному инстинкту соучеников, открыто выступить против них всего лишь сотоварищи, мало того быть выставленными с собрания (уж не с помощью ли применения физической силы?)

Всегда глубоко переживавший в душе все события своей жизни, юноша при той ситуации, в той среде и при "арийской" системе образования, не мог, конечно, не вспомнить о ФЕМЕ тайном судилище средневековой Германии, приговаривающем неугодных к смерти и тайно же их казнящем.

Думаю, одного этого воспоминания Кафке хватило бы для замысла романа "Процесс". Оставалось наполнить его юридическими авуарами, реалиями чиновничьей жизни служебной и приватной, загадками притчи и поистине гениальной идеи мафиозной организации общества и государства.

Вряд ли, прежде чем выстраивать с 1931 года структуру американского Синдиката Преступников (Коза Ностра), хотя бы один из организовавших его вычитал эту идею из напечатанного в 1925 году в Германии романа "Процесс". Но тотальная сеть всеохватывающего страха в считанные годы, словно по сценарию романа, накрыла США и затем за несколько десятилетий значительную часть мира. Тоталитарные государства (Германия, Советский Союз) легализовали ФЕМУ и с еще большим успехом запустили в обиход процесс "Процессов".

По чьему-то недосмотру, на самом излете разоблачения культа личности в 1965 году неизвестным, но явно малым тиражом, выпустили в нашей стране черный томик избранных произведений Франца Кафки, включив в него и роман "Процесс". Я предполагаю, что и издан-то он бы по недосмотру какого-то ленивого, не приверженного курсу развенчания культа личности, цензора, вычитавшего в первой главе романа сцену "ареста" и решившего: ""Америка", пусть его! Мы про такие чекистские нежности и не слыхивали. " четверть столетия еще орудовала ФЕМА КГБ с тем, чтобы, якобы, растаяв с перестройкой, передать свои прерогативы мафии классически капиталистического общества на просторах Восточной Европы.

Строгая иерархия и дисциплина, вертикальная и горизонтальная пронизанность общества, неуклонная последовательность и жестокость, закон всеобщего молчания "омепрта" новая, еще не вошедшая в учебники форма государственного устройства случайно (?) гениального угадчика Франца Кафки, и в этом плане нельзя отделаться от мысли, что поэтов читать полезно они задолго до проявления видимого , как обитатели темных морских глубин землетрясение, предугадывают общественные катаклизмы. Попробуем сделать краткий конспект выстроенной автором мафиозной организации. Что же это за люди? О чем они говорят? Из какого они ведомства? Ведь К. живет в правовом государстве, всюду царит мир, все законы незыблемы, кто же смеет нападать на него в его собственном жилище?..

"Вывожу я этого из того, что меня в чем-то обвиняют, но ни малейшей вины я за собой не чувствую. Но и это не имеет значения, главный вопрос кто меня обвиняет? Какое ведомство ведет дело? вы чиновники? Но на вас нет формы…

Все мы никакого касательства к вашему делу не имеем. Мало того, мы почти ничего о нем не знаем. Мы могли бы носить самую настоящую форму, и ваше дело от этого ничуть не ухудшилось бы. Я даже не могу вам сказать, что вы в чем-то обвиняетесь, вернее, мне об этом ничего не известно. Да, вы арестованы, это верно, но больше я ничего не знаю. Может быть, вам стража что-нибудь наболтала, но все это пустая болтовня. И хотя я не отвечаю на ваши вопросы, но могу посоветовать вам одно: поменьше думайте о нас и том, что вас ждет. Думайте лучше, как вам быть. И не кричите так о своей невиновности, это нарушает то, в общем, неплохое впечатление, которое вы производите. Вообще вам нужно быть сдержаннее в разговорах. Все то, что вы здесь наговорили, и без того ясно из вашего поведения, даже если бы произнесли только два слова, "Америка" кроме того, все это не идет вам на пользу.

Да, конечно, вы арестованы, но это не должно помешать выполнению ваших обязанностей. И вообще вам это не должно помешать вести обычную жизнь.

Нет сомнения, что за всем судопроизводством… стоит огромная организация. Организация эта имеет в своем распоряжении не только продажных стражников, бестолковых инспекторов и следователей… но в неё также входят судьи высокого и наивысшего ранга с бесчисленным, неизбежным в таких случаях штатом служителей, писцов, жандармов и других помощников, "Америка" может быть, даже и палачей…

Висит весь расплющенный, руки врозь, пальцы растопырены, кривые ножки кренделем, "Америка" кругом все кровью забрызгано.

Может быть, мы тут вовсе не такие злые, может, мы охотно помогли бы каждому, но ведь мы в суде, и нас легко принять за злых людей, которые никому не желают помогать.

Дело в том, что все судопроизводство является тайной не только для общественности, но и для самого обвиняемого. Разумеется, только в тех пределах, в каких это возможно. но возможности тут неограниченные. Ведь и обвиняемый не имеет доступа к судебным материалам, "Америка" делать выводы об этих материалах на основании допросов весьма затруднительно, особенно для самого обвиняемого, который к тому же расстроен и обеспокоен всякими другими отвлекающими его неприятностями.

Против этого, конечно, обороняться трудно, ведь то, что сказано с глазу на глаз, так и остается сказанным с глазу на глаз, и открыто обсуждаться не может…

Суд этот огромный организм всегда находится, так сказать, в неустойчивом равновесии, и, если ты на своем месте что-то самовольно нарушишь, ты можешь у себя же выбить из-под ног почву и свалиться в пропасть, "Америка" грандиозный организм сам восстановит это небольшое нарушение за счет чего-то другого ведь все связано между собой и останется неизменным, если только не станет, что вполне вероятно, еще замкнутее, еще бдительнее и грознее.

Если бы я всех этих судей написал здесь, на холсте, и вы стали бы защищаться перед этими холстами, вы бы достигли больше успехов, чем защищаться перед настоящим судом.

Значит, ни одного оправдания. Значит, и с этой стороны суды бесполезны. Один палач вполне мог бы его заменить.

Быть связанным с Законом хотя бы тем,, что стоишь на страже у врат, неизбежно важнее, чем жить на свете свободным". (перевод Райт-Ковалевой).

Умри лучше не скажешь! "Америка" ведь можно было выписать из романа еще на несколько страниц конкретику рецептов и приемов осуществления власти мафии Кафка и тут проявил недюжинную изобретательность и прозорливость. Поэтому не удивительно, что некоторые реплики из американских гангстерских фильмов словно скалькированы с романа. Возьмем хотя бы: "Мы люди не злые, но…" Думаю, явившийся из Южной Италии (!) в банк приезжий и сыгравший неприметную, но важную роль на крестном пути Йозефа К., нисколько бы не удивил свидетеля гангстерских сюжетов. Глава же "Экзекутор" в несколько юмористическом тоне напоминают читателю о строгой дисциплине кланового поведения. Словно писатель выбрал её из сценарных разработок будущих фильмов. ПОСТСКРИПТУМ. Похоже, что мыль о феме-мафии не отпуск аза Кафку. Крошечный всего две страницы набросок №К вопросу о законах" начинается: "Наши законы не общеизвестны, они тайна маленькой кучки аристократов, которые над нами властвуют". Такое впечатление, что Франц Кафка снова и снова, во весь свой, впрочем, бесполезный голос, выкрикивал: "Очнитесь!" объективные, природные законы, как кислород в атмосфере, побуждают существование общества, они превыше и пронзительнее различных распоряжений и установлений. "На этом лезвии ножа мы и живем. Один писатель некогда сформулировал это следующим образом: единственный зримый, бесспорный закон, подчиняться которому мы обязаны, это аристократия, и ради этого единственного закона мы должны утратить самих себя?" (пер. В.Станевич).

Все-таки "величайший эксперт в вопросах власти" озабочен скорее не властью, как таковой, "Америка" нашим к ней отношением, позицией и особенно смирением и пассивностью в лачуге рядом с огнедышащим жерлом Этны.

PPS

Можно подумать, что коммунисты Чехии после захвата власти в качестве руководства к действию восприняли не только указания Ленина-Сталина, но и профетическое ясновидение Кафки, сцены, которые Милош Форман описывал в своем "Круговороте", можно почти без обработки вставить в незаконченный роман "Процесс".