Читаем Замок. Глава 24 (Часть 2)

Валерий Белоножко

Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.

Новые темы

Глава 24. Часть 2

Роль привидения (после смерти) наверняка потешила автора - почти весело расстается он с самим собой в облике К., да еще неизвестно, кому придется взять на себя роль привидения. 1922 год - до смерти остается всего два года, обычной человеческой надежды на отдаленный конец нет; к тому же высказано так много, что задача жизни могла бы показаться решенной, не окажись он у Врат Замка, из которого так и не заструится Негасимый Свет. Что же касается надежды…

"Напрасные надежды. Эти господа не знают или не хотят знать по своей любезности и снисходительности, что есть бесчувственные, жестокие, никаким уважением не смягчаемые сердца. Ведь даже ночной мотылек, бедное насекомое. Ищет при наступлении дня тихий уголок, распластывается там, больше всего, желая исчезнуть и страдая оттого, что это недостижимо. А К., напротив, встал там, у всех на виду, и если бы он мог помешать наступлению дня, он, конечно, так бы и сделал".

Не знаю, может быть, в этом крохотном пассаже следует искать разгадку. Неужели автор нарочито выпустил из текста всего одно слово, и читать следует - ПОМЕШАТЬ НАСТУПЛЕНИЮ ДНЯ СМЕРТИ? Не Бог весть какое открытие, но оно хотя бы вполне внятно и определенно, его, например, можно и отвергнуть, подвернись под руку что иное. А ежели представить себя, читатель, на месте К., да еще в неизбежных обстоятельствах, то важность догадки достигнет известной степени преувеличения. Вопрос сразу станет классическим, и сама философия подступит с ножом к горлу (как это случилось с Йозефом К. и самим Кафкой). Такие строки легко прочитать, труднее написать, а уж пережить их…

И при таких-то трагических обстоятельствах наш автор умеет преподнести горькую пилюлю одним, которая другим покажется сладкой и справедливой:

"Разве он не заметил, с какими трудностями происходило распределение документов, что само по себе совершенно непонятно, так как каждый из этих господ верно служит делу, никогда не думает о личной выгоде, и потому изо всех сил должен содействовать тому, чтобы распределение документов - эта важнейшая, основная работа - происходила быстро, легко и безошибочно?..". Читатель, немедленно брось этот текст и, открыв страницу с этой цитатой, продолжи чтение: весь литературный процесс - налицо, прячем - безо всяких экивоков и взаимного обмена любезностями. Да что я там говорю - наш автор заглянул далеко вперед - описал нынешнюю ситуацию литпроцесса: ВЗАИМНУЮ ДОГОВОРЕННОСТЬ ИХ УЧАСТНИКОВ. Впрочем, эти тайны мадридского двора готовились исподтишка и во времена Кафки, но это были всего лишь пробные сессии, и только ГОРДОСТЬ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ еще как-то перекрывали им дорогу. Кто изобрел реслинг - коммерция или литература - угадать не трудно: коммерческая литература. И она осталась бы за пределами моего исследования, не прочитай я - в бровь, в глаз, в печенку, в селезенку! - еще одно предложение из этой главы:

"Так вот, раз уж надо ему все высказать: только из-за него, исключительно из-за него, господа не могли выйти из своих комнат, так как они по утрам, сразу после сна, слишком стеснительны, слишком ранимы, чтобы попадаться на глаза посторонним, они чувствуют себя форменным образом, даже в полной одежде, слишком раздетыми, чтобы показываться чужому".

Прикормленные господа рецензенты и критики! Уж вы-то себя чужими в литпроцессе не считаете, так что всякого повидали - и плохого и хорошего? - и даже призы распределяете только по гамбургскому счету самоназванной судейской коллегии… впрочем, зря я пожелал заручиться поддержкой профессионального цеха непрофессионалов. Даже на просторах Интернета я не обнаружил ни одно труда, посвященного творчеству Кафки, словно весь этот цех способен лишь на потуги гомеопатии. Правда, я рискую раздразнить не Юпитера, а быка, и тут с хирургическими намерениями набросится на тексты Кафки, а на мою скромную работу (с нескромными инсинуациями). Но и это уже не плохо - прочитать Кафку в моих дилетантских выгородках).

Что, читатель, даже и ты - Брут? Ладно, чего уж там, не за державу, за Кафку обидно.

"Ну, теперь самое страшное позади! О, если бы им было разрешено хоть на миг взглянуть, как радостно засуетились эти господа, избавившись от К.! Но, разумеется, для К.не все еще миновало! Ему, несомненно, еще придется отвечать за то, что он натворил".

Так-то, господин Кафка! У нас особенно не пошалишь! Мы ведь такую фигуру умолчания умеем состроить, что никакому Родену не под силу! Можем столько литературного мрамора накрошить, что статуя Свободы из-под него не выберется! Я уж не говорю просто о свободе…

Назад | К содержанию | Читать дальше

Дневник о Франце Кафке

Исследование текстов

Валерий Белоножко