Читаем Замок. Глава 23 (Часть 2)

Валерий Белоножко

Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.

Новые темы

Глава 23. Часть 2

21.01.09
Я уже писал о том, что интуитивно Франц Кафка постигал некоторые аспекты буддизма (при минимальной чтении близкой к этой теме литературы), не говоря уже о том, что многие постулаты, завещанные Буддой. Он воплощал в своем поведении и творчестве (принцип ахимсы (непривязанности), правильного мышлений, правильной речи, отречения от вредных привычек, в некоторой степени - отшельничество… Другое дело, что он не формулировал и не декларировал этого, все - на уровне интуиции, все - походя, так как систематика, не доведенная до совершенства (как в буддизме), скорее будет служить ненужным соблазном для незрелых умов и душ, хотя и это он вряд ли для себя формулировал. "Ложь, возведенная в систему" - из его романа "Процесс" - претила ему. Еще в 1911 году после встречи со знаменитым антропософом Рудольфом Штайнером, Кафка разочаровался в учении модного проповедника, но, как мне кажется, книга Штайнера (хотя бы из-за одного заглавия) "Как достичь познания высших миров") "маячила" перед его затуманенным философским взором.

Поэтому не удивительно, что в романе "Замок" Кафка представляет себе жизнь у подножия Замка как ДОПРОС. В этом плане "Замок" - продолжение "Процесса", только презумпция вины и невиновности в последнем его романе заменены исключительной устремленностью; все привходящие здесь устранены, о морали речи нет вообще (она ведь тоже привязанность!). Франц Кафка расчистил себе не просто жизненное пространство для последнего поиска - К. ведет себя как человек, прошедший обряд соборования. А исповедь? Так напрямую наш автор прошел сей обряд уже в "Процессе" и не обнаружил в нем для себя никакого облегчения.

Опосредованная литературой и искусством исповедь - по большому счету - не имеет ни религиозного, ни философского значения, зато в качестве психологического костыля используется часто и - часто напоказ. То, что Кафка просил Макса Брода уничтожить после его смерти все им написанное - тоже своего рода неверие в ценность (безусловную) исповеди. Тщету всех человеческих усилий писатель всегда держал на кончике своего пера, но это не имело отношения к пессимизму. Он часто "говорил" с Кьеркегором, особенно в последние годы жизни, но разговор этот был вне философских градаций. Философская отвлеченность, правда, присутствует в афоризмах писателя, но и они, по большей части, - вершина айсберга, скрытого в море его текстов.

Попробуй, читатель, найти в произведениях нашего героя сильных мира сего… Нет таковых. Попробуй подыскать "достойного" для подражания героя… Нет таковых. Может быть, попытаться все-таки надеть на писателя рясу проповедника? Напрасные хлопоты. Нет в его произведениях зазора между "малыми мира сего" и Миром Верховным - вот отчего и невозможно вычленить постулаты и определения. Привычные человеку для хотя бы первоначального руководства в жизни. Человек - в центре мирового варева, причем человек - ничем не примечательный, всегда живущий ниже Божественного плинтуса. Мелкий секретарь Бюргель, случайный визави К., разворачивает перед ним утомительную речь, посвященную всего лишь деятельности секретарей в рамках предписаний и ночных допросов.

"Однако он был готов снова вывести его на верную дорогу…"Жаловаться на ночные допросы значило бы - тут я несколько преувеличиваю. Я и осмеливаюсь это высказать именно как преувеличение, - это значило бы. В сущности, жаловаться на предписания".

Ни о теме ночных допросов, ни о самих предписаниях речи нет. К. и вопросов по этому поводу не задает, поскольку знает, что ответа не будет. "Но тут же, при взгляде на обнаженную грудь Бюргеля, к нему из сна выплыла мысль: "Да вот он, твой греческий бог! Вытащи же его из-под перины!". От высокого - к низкому и от низкого - к высокому. И при все том - никаких аллегорий, никаких символов! Автор не даст читателю возможности отвлечься на литературные изыски, поэзию он переносит плохо, поскольку она - в первую очередь - на лжи и построена. Все эти мифические Посейдоны и Прометеи, выполнившие свою цивилизационную роль, ныне обречены именно на литературную повседневность и - не более. С ними теперь можно обращаться по-свойски, Олимп доступен даже не альпинистам, а любым любопытствующим гражданам, пожелавшим выпить рюмку чая с патриархами мифологии. Боги сходят теперь на землю в роли секретарей, которым их канцелярская работа кажется докучной, но не оставаться же безработными в эпоху наступившей цивилизации! Даже то, что К. не удостаивается общения с Кламмом, а всего лишь с секретарями, показательно: короля играет свита. Если же вспомнить о новой эре, то секретарями работают ангелы и архангелы, так что, по сути, райское поднебесье уже не так и необходимо: все - навынос, все - с доставкой на дом, все - на продажу.

Польский кинофильм полувековой давности "Все на продажу" с Цыбульским в главной роли - третий звонок к началу спектакля СОВРЕМЕННАЯ КОМЕДИЯ. А первым звонком было творчество Франца Кафки. С таким трудом скопленные мифологические и религиозные идеалы человечество пустило в оборот наравне с попкорном и поп-культурой. Человечество, смеясь. Расстается со своим прошлым. Не зная, что расстается оно с самим собой.

Франц Кафка утверждает: Вся тайна кроется в вопросах о компетентности Немногочисленные жрецы и сказители выродились, причем каждый породил бесчисленный сонм посредственных писателей и поэтов, компетенция которых - на уровне содержания без формы или формы без содержания (что уж вообще ни в какие ворота не лезет). Франц Кафка хотя бы грустно улыбается тщете своих усилий…

Это не Бюргель, а он сам рассуждает: "Ведь дело вовсе обстоит не так и не может обстоять так в большой жизнеспособной организации. Что по данному вопросу компетентен один определенный секретарь. Установлено, что кто-нибудь один осуществляет главную компетентность, а многие другие компетентны в деталях, пусть даже в меньшей степени. Да и кто мог бы один, будь он усерднейшим работником, собрать у себя на письменном столе весь материал, даже по самому малейшему делу? Да и то, что я сказал о главной компетентности, слишком сильно сказано. Разве в самой малой компетентности не таится вся компетентность?".

Письменный стол здесь упоминается не просто так - наш автор проходит долгий путь раздумий от разочарований глобальной религиозности - каким-то странным образом компетентными оказались и буддизм, и иудаизм, и ислам, и христианство, и все они имеют во главе самое компетентное лицо, хотя вся эта громада компетентности выросла из малого зернышка ВЕРЫ. Но и это Кафка снижает до уровня письменного стола писателя (хотелось бы взглянуть на Будду за письменном столом под деревом бо!) и, если уж на то пошло, напоминает о том, что из множества песчинок можно составить пляж, но писатели и мыслители всех времен и народов не способны связать все и вся в единый клубок мудрости. Никакие ночные бдения, никакие жертвы здоровья и семейной жизни не могут послужить выкупом.

Правда, утешением может послужить выражение ЦЕЛЬ - НИЧТО, ПУТЬ - ВСЕ, но равновесие динамики - не истинное равновесие, оно не дает возможности остановиться и подумать хотя бы о самом пути (я уж не говорю о Пути).

"Даже если бы эта полнейшая невероятность вдруг обрела бы реальность, так неужели тогда все потеряно? Напротив! Потерять все - это еще более невероятно, чем самая большая невероятность".

Вообще-то как раз с реальностью у человека дело обстоит просто скверно -именно реальность и обманывает его на каждом шагу ради следующей реальности. В "Письме отцу" Кафка перечисляет все свои занятия, - какими важными они ему казались когда-то, а теперь они вмещают в себя то время и те силы без малейшей отдачи - суета и тщета жизни! Но стоит К. только припомнить: что же получили жители Деревни от Замка - пустяки, не стоящие даже упоминания. Тем не менее, Бюргель выступает в роли благодетеля:

"Можно ли бросить его в таком состоянии? Нет, нельзя. Со всей словоохотливостью счастливого человека надо ему все растолковать. Надо, не щадя себя ничуть, подробно объяснить ему все, что произошло и по какой причине это произошло, надо объяснить, какие это были невероятно редкие, какие единственные в своем роде обстоятельства, надо показать, как проситель, с той беспомощностью, какой нет ни у одного живого существа, кроме просителя, попал в эти обстоятельства, и как, господин землемер, он теперь может, если захочет стать хозяином положения, а для этого ему ничего делать не надо, только каким-нибудь образом высказать свою просьбу, исполнение которой уже подготовлено, более того, все уже идет просителю навстречу; ему надо объяснить это, и для чиновника это трудный час. Но когда и это сделано, господин землемер, сделано все необходимое, и остается только смириться и ждать".

Ужасно длинная цитата, но она необходима. ОБЪЯСНЕНИЕ - вот, оказывается, в чем загвоздка! А также - СМИРЕНИЕ И ОЖИДАНИЕ! По-моему, тривиальный и недостойный Кафки выпад в сторону церковников, словно наш автор вдруг решил объявить нам о своем разочаровании в иудаизме или сионизме. Случайное присутствие Кафки на сионистском конгрессе в Вене в сентябре 1913 года и интерес к Палестине за год до смерти не показывает значительного продвижения его в этом направлении. Что можно сказать о решительности Кафки в этих вопросах? Скорее всего, это - заполнение паузы жизни перед смертью. Болезнь не только лишала его творческих сил, но и отнимала будущее - он не мог рассчитывать даже на среднюю продолжительность жизни, но проблему смерти, как таковую, он не обсуждал в своем творчестве, тем более - в дневниках.

Правда, роман еще длит свой текст: "Сил человеческих хватает до известного предела; кто же виноват, что именно этот предел играет решающую роль? Нет, тут никто не виноват. Так жизнь сама поправляет себя по ходу действия, так сохраняется равновесие. И это отличное, просто трудно себе представить, насколько отличное устройство, хотя, с другой стороны, крайне неутешительное". Бюргель, как и вообще все Замковые служители, старательно разочаровывал К., словно сбивал у него охотку пробраться в Замок, словно такой деятельной личности, как мнимый землемер, нечего там делать, а охотников производить "слова, слова, слова" и без него предостаточно.

Назад | К содержанию | Читать дальше

Дневник о Франце Кафке

Исследование текстов

Валерий Белоножко