Читаем Замок. Глава 21 (Часть 3)

Валерий Белоножко

Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.

Новые темы

Глава 21. Часть 3

9.12.08
К., по-видимому, тоже считает, что удача идет навстречу не только случаю, но и тому, кто догадается этим случаем воспользоваться; поэтому он сразу же бросается в гостиницу для встречи с Эрлангером. А там уже, несмотря на ночь, ждет кучка деревенских жителей, жаждущих общения с главным секретарем Кламма. Далее автор выдает некоторые секреты своей долгой памяти:

"Однако хозяйке пока что приходилось терпеть, чтобы и прием и допросы проходили в её гостнице".

Тему допросов продолжает секретарь Мом:

"Ага, господин землемер! Тот самый, что так не любит допросов, а сам ревется на допрос".

ДОПРОС - один из терминов, которые повисают над головой автора. Восемь лет назад ему довелось оказаться в положении допрашиваемого при помолвке в берлинской гостинице "Асканийский двор", так что 23 июля 1914 года в дневнике появляется запись: "Судилище в гостинице". У автора уже есть опыт: чтобы жениться, необходимо пройти процедуру "допроса "при помолвке; то же самое предстоит землемеру К., надеющемуся проникнуть в Замок. Аналогия напрашивается сама собой, но вот эта - БЫТИЙНАЯ - версия - настолько снижает замысел произведения, что пальцам моим просто скучно стучать по клавиатуре. Однако, вспоминая, какой жизненный путь и переживания пришлось выдержать до встречи с Кафкой, я начинаю подозревать, что у Судьбы нет ранжира в череде случайностей, а подсознание само выбирает жизненную плоть для своей мясорубки.

Литературоцентричный юноша Франц Кафка вполне мог иметь самые романтические представления об идеальной любви. Самые возвышенные. Может быть, даже самые ЗАМКОВЫЕ. Плотские его заботы обсуждались мной уже неоднократно, и то, что они одновременно сопутствовали и препятствовали этому пути, не могло не сопровождать его творчество. Наверное, следует умерить наши общественные притязания к писателю, читатель, и не отбрасывать презрительно ЛЮБОВНУЮ ВЕРСИЮ ЗАМКА уже хотя бы потому, что, несмотря на поголовное распространение темы в мировой литературе, один лишь Франц Кафка умудрился, отбросив страсть и сентиментальность, повторил сакраментальное СКВОЗЬ ТЕРНИИ - К ЗВЕЗДАМ. Если уж на то пошло, можно сказать, что он вывернул наизнанку предстоящий еще роман Сомерсета Моэма "Бремя страстей человеческих", где плотское вожделение преодолевает все препятствия. В этом я тоже усматриваю понижение "градуса" мировой литературы после Франца Кафки - знаменитая "Лолита" Владимира Набокова лишь подвела итог ЗАКАТУ НЕ ВРОПЫ. А ЛЮБВИ. Любовь стала просто термином, оболочкой без содержания, когда любимый и любимая стали просто партнерами (ах, как к месту этот термин в полицейских американских фильмах!). ИДЕАЛИЗМ УМЕР - ДА ЗАДРАВСТВУЕТ МАТЕРИАЛИЗМ!

Правда, в предыдущей главе Иеремия уже упрекал К.:

"Ведь когда ты её (Фриду) оставил ради сестры Варнавы, она почувствовала себя очень несчастной. Не столько из-за потери, сколько из-за твоего предательства; правда, она уже давно предвидела, что так случится, и очень из-за этого страдала".

Фелиция Бауэр страдала из-за поведения своего жениха, как говорится, "выше крыши". Франц Кафка, понимая это, если и шел ей навстречу, то всего лишь для продления своих и её терзаний - отрубал хвост кошке по кусочкам. Это - чисто литературная ситуация и внешне и внутренне - им строился не любовный, а литературный ЗАМОК на зыбком фундаменте отсутствия чувства - беспрецедентный случай в мировой литературе. Цинизм со стороны нашего героя просто выдающийся - переложить собственные страдания на женские плечи, и ему еще очень повезло, что выбрал он не слишком-то хрупкие плечи Фелиции Бауэр. Он верно сумел оценить и её внешность, и её характер, и её душевные силы. Наш герой оказался весьма расчетлив. В этом расчете оказалась своя гениальность - суметь выцедить из столь скудного источника так много литературного и эпистолярного текста! Но и его гений не оказался безграничным - все три романа так и не были завершены автором, как и три помолвки и три попытки жениться закончились крахом.

10.12.08
Что-то давно уже я всуе употребляю имя КЛАММА - то мешает всякая мелкая сошка, вроде его секретарей, то сам К. перестает распространяться по его поводу. Он вообще стал сакральной фигурой - К.даже читателю не выдает своих предположений по его поводу. А, если уж на то пошло, именно Кламм - путеводная нить К., хотя она постоянно выскальзывает из его настойчивых пальцев. Нам, читатель, остается довольствоваться лишь мелкими свидетельствами, вроде:

"К. возразил, что даже Кламм приезжает в Деревню днем и проводит тут по нескольку дней; неужто Эрлангер, будучи только секретарем, более незаменим там, наверху, чем Кламм? Кто-то добродушно засмеялся на это, другие растерянно молчали, таких было большинство, и потому К. едва дождался ответа. Только один нерешительно сказал, что, конечно, Кламм незаменим, как в Замке, так и в Деревне".

Растерянность большинства и нерешительность отвечающего фиксируются автором, безусловно, с умыслом. Мы уже упоминали о гигантской фигуре Гёте, которую, возможно, автор прячет под маской Кламма, причем не просто так, а анализируя его значение (незаменимость) в образованных кругах общества и среди простого люда. Сомнительность этого значения автор передает читателю очень осторожно, тем не менее, нам придется вспомнить, что в 1911 году, например, Кафка неоднократно рассуждал о значении Гёте, даже заявив в конце записи от 25 декабря:

"Гёте мощью своих произведений задержал, вероятно, развитие немецкого языка…".

Стоит отметить также, что эта запись начинается с рассуждения Кафки о современной еврейской литературе в Варшаве и чешской - в Богемии. В нашем распоряжении практически нет подробных и цельных рассуждений нашего героя о литературе, но мысли о ней преследуют его неотступно. Упоминает он и о проходных, второстепенных авторах, вроде Эмиля Штрауса или Якоба Вассермана, но Гёте остается для Кафки автором-спутником всей жизни. Во время учебы в немецком университете Франц Кафка посещал семинары, проходившие на улице Гусова, 20, во дворе Клам - Галлас - память об этом и присоветовала ему имя Кламма для романа "Замок". Известно, как долго подбирал Франц Кафка имена для своих героев, иной раз просто просматривал календарь, но именно Кламм для меня связывает Кафку и Гёте. Размышления Кафки о Гете 1911 года были завершены летом 1912 года поездкой его и Макса Брода в вотчину Гёте - Веймар, и дневник 29 июня-6 июля 1912 года фиксирует множество впечатлений. В том числе - и от общения с девушкой, дочерью смотрителя усадьбы Гёте. Впечатления юности с возрастом приобретают особое значение, и воспоминания о них могут вполне вылиться в знаковую фигуру в собственном творчестве.

Коротенькая, но очень важная перепалка между Момом: и К.: "Тогда мне ваши ответы были нужны, а теперь нет". - "Вы только о себе и думаете." - "А о ком же нам думать, как не о себе? Кто тут еще есть?".

Вот оно, значит, как! Столько лет Франц Кафка пытался ответить на вопросы, которые задавала ему загадка жизни человека, но вот наступил момент, когда пришло буддийское озарение - нет глобальных вопросов, на которые в состоянии ответить человек. Нельзя даже сказать, что это сопровождается разочарованием, напротив - появляется гораздо больше ясности. Мом и К. меняются местами: слишком много о себе думает К.; мало того, он задает не риторический вопрос: "Кто тут еще есть?".

Казалось бы, это - вопрос эгоиста, но это почти не так; на самом деле - вопль оставшегося в полном одиночестве Франца Кафки. Нет любимой, почти нет друзей и родственников, почти даже нет Бога; ну, кто тут еще есть?! Следует отметить, что вопрос задает уже возмужавший Франц Кафка. детство и юность он оставил в ПИСЬМЕ ОТЦУ, любовь - в некоторых письмах к Милене Есенска-Поллак, дружбу - отношениям с доктором Робертом Клопштоком, своим предсмертным ангелом. По правде сказать, даже предсмертная исповедь в романе "Замок" не получилась, не получается, несмотря на все усилия автора - слишком непосильную задачу он поставил перед собой: представить одному знаменателю высокое и низкое, человеческое и Божественное, уже открытое и лишь чаемое. Иллюзии разошлись, как облака, и проступило черное солнце смерти, почти никому, кроме Кафки, не видимое.

Мне представляется, что самым простым и честным способом написания биографии Франца Кафки была бы последовательная выборка фактов и мыслей из его текстов. Правда, к этому пришлось бы подверстать огромный комментарий, но в любом случае представилось бы две возможности - Франц Кафка в собственных откровениях ион же - в корсете оставшихся о нем воспоминаниях. Такие работы в отношении некоторых писателей уже имеются и дают очень даже неплохие результаты.

Назад | К содержанию | Читать дальше

Дневник о Франце Кафке

Исследование текстов

Валерий Белоножко