Читаем Замок. 11. В школе

Валерий Белоножко

Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.

Новые темы

11. В школе

20.07.08

      Прямо скажем, самая бесполезна глава для развития сюжета романа. Автор внезапно присоединяется як нашему предыдущему рассуждению о гендерной его принадлежности. К., проснувшись ночью в школьном классе, обнаруживает рядом с собой на тюфяке не Фриду, а одного из помошников. Его-то гнев по поводу гендерного замещения понятен, но Фрида виновата или помошник, неясно. Если Фрида решила гульнуть на стороне под предлогом поисков испугавшей её кошки и подложила К. вместо себя помошника, то это уже - целый заговор. Ведь перед сном она имела со своим суженым серьезный разговор с К. по поводу его свиты и знала, как К. против неё настроен. Правда, для статуса К. как землемера они необходимы, в качестве школьного служителя - могли бы пригодиться, хотя они все врем путаются в ногах и толку от них никакого. Давайте предположим, что один из помошников - Эрнст Вайс, друг Кафки, который посредничал в его отношениях с Фелицией Бауэр. В этом посредничестве тоже была некоторая двусмысленность: не совсем ясно даже, зачем это нужно было Вайсу. В этой трагедии отношения Франца с Фелицией носили тревожный характер, каждый участник играл свою роль. Хотел ли Вайс воссоединить Франца с Фелицией или, напротив, оттолкнуть их друг от друга, приходится только догадываться. А если даже хотел этого соединения, то - во благо или во зло? Не будем забывать, что Эрнст Вайс был писателем, правда, невеликого розлива, и, следовательно, - соперником Кафки по литературному ведомству. Это - не обвинение, а предположение. В определенный период Франц вел любовную войну на два фронта - завел шашни еще и с подругой Фелиции Гретой Блох. Франц специалист по околичностям. Вот что он пишет Грете: "А теперь я приветствую Вас самым сердечным образом и намерен отправить это письмо, каким бы хаотичным и неуверенным оно ни было. Эта неуверенность, как Вы поймете, проистекает из одного-единственного источника: почти каждое слово, которое я пишу, - в расчете не только для Вас, - я хотел бы забрать обратно или, еще лучше, стереть бесследно" ¹.

       Франц говорит правду: несмотря на кажущееся хитроумие, он не может избежать внезапно прорывающейся искренности - так стратегия побеждает тактику. Ему постоянно приходится беспокоиться из-за того, что его письма будут читать и Фелиция и Грета, и все врем совершать обходные маневры. Посредничество (а Грета тоже была посредницей) никогда не бывает бескорыстным: оно - отраженный свет того же чувства, которым вызвано. То, что впоследствии (уже после смерти Франца) она претендовала на звание самого близкого ему человека, так как имела от него сына, скорее всего - её фантазия, хотя - на мой вкус - Франц вполне мог на неё рассчитывать, как на запасной вариант: такова уж природа его мышления, простирающегося дальше и выше, чем у любого другого писателя. Назвать переписку с Гретой - романом в письмах нельзя - для этого существовала переписка с Фелицией, но на фотографии Грета выглядит подлинным фигурантом трагедии и - противоположностью Фелиции.

       Но вернемся к странному посредничеству в этой главе: речь Фриды перед учителем, который обвиняет К. во взломе сарая и прочих гадостях. Кафка словами Фриды защищает К., тогда как помошники старательно "сдают" К. учителю. В конце концов, и Фрида, чтобы защитить помошников от розги, тоже "сдает" К.: "Но ведь они говорили правду!". Впрочем, она обвиняет во лжи не только К., но и себя; ну что ж, ей можно простить - ветреная Муза, она исполняет любые прихоти К. К., Фрида, учитель, учительница и даже кошка - весь контингент главы смешались в один клубок. И была ночь, и было утро. И утро было не лучше ночи. Ночью К. взламывал дверь сарая для дров точно так же, почти так же как сломил сопротивление Фриды и жизнь Фелиции Бауэр, сделав её женщиной безо всякого удовольствия для неё и самого себя. Учитель же (он же - Эрнст Вайс) переводит взгляд с К. на Фриду, с Фриды на К., слушает, как лгут они оба, а Грета-Гиза, учительница, даже царапает совесть Кафки и руку К. когтями старой жирной кошки-морали. Пикантность ситуации заключается в том, что после жаркой ночи Фрида и К. полураздеты и на глазах у всех, замаскировавшись одеялом (полным собранием писем), стараются привести себя в порядок. Кафке не до условностей, пусть К. и Фрида пытаются соблюсти приличия. Вообще всем женщинам приходится переносить любовные страдания, но отношения с таким человеком, как Франц Кафка , - страдания вдвойне. Добро, если бы это была любовная игра, но это - игра любовная и актерская. Причем на этой сцене один актер - Кафка - профессионал, а Фелиция вообще не актриса, а дебютантка, случайно попавшая на сцену. А сцена эта - всемирная, по меньшей мере - Карнеги-холл. Хотя после трагедии искомканных жизней следует комедия, скомкана в роман, впечатление двусмысленности передано очень верно. Кстати, весь актерский состав этой главы играет просто скверно, поскольку автор вручил им не вполне внятные реплики и не обучил их искренности.

       Но имеем ли мы, читатель, право осуждать его? Смеем ли на основании собственного (часто - скудного) опыта читать нотации Кафке и повторять: "Сам виноват! Сам виноват!". Конечно, нет! Но вопрос автору мы задать обязаны: "Какое это имеет отношение к Замку? Не будем забывать, что действие главы разворачивается в школьном классе (пусть гимнастическом) под взглядами кучи ребятишек - как учитель делает выволочку взрослым, а они встречают это радостью и смехом. Школа любви и школа злословия в одной главе. Но у учителя есть другая, более серьезна причина быть недовольным . К. ОТКАЗАЛСЯ ОТ ДОПРОСА. Ах, если бы у нас была такая возможность выбора! Но такой роскоши мы себе позволить не можем, не того мы калибра люди. Ну, там какой-нибудь романчик мы бы еще сумели накропать и даже сдобрить его сентиментальностью, как это делается в шансоне - только на миражи любви мы и способны, мираж Замка нам не по плечу!

¹ Перевод Е.Маркович

Назад | К содержанию | Дальше

Дневник о Франце Кафке

Исследование текстов

Валерий Белоножко