По утрам К. чувствовал себя гораздо бодрее и более способным к сопротивлению, чем обычно. О суде он почти не думал; но когда мысль о нем приходила в голову, ему казалось, будто можно, нащупав, правда, совершенно случайно, какую-нибудь потенциальную возможность, легко ухватиться за неё, ворваться и разбить эту огромную, абсолютно расплывчатую организацию. Это необычайное состояние даже соблазнило К. пригласить прийти заместителя директора в его кабинет, чтобы сообща обсудить коммерческое дело, которое уже некоторое время требовало решения. В подобных случаях заместитель директора всегда приходил, как будто его отношение к К. в последние месяцы ничуть не изменилось. Он пришел спокойно, как в былые времена своей конкуренции с К., внимательно выслушал отчет К. о проделанной работе, при помощи небольших доверительных, к тому же дружественных замечаний выказал сочувствие, и этим только сбил К. с толку; но нельзя было усмотреть в этом умысел, будто он с помощью пустяков старается отклониться от коммерческой сущности дела до тех пор, пока по-настоящему не выработает своей линии поведения в данной ситуации, в то время как мысли К. тотчас начинали метаться во все стороны при подобном примере выполнения служебного дела и заставляли его уступать дело заместителю директора даже почти без сопротивления.

      На этот раз дело обстояло так скверно, что, не успел К. высказать окончательного мнения, как заместитель директора внезапно поднялся и, не говоря ни слова, вернулся в свой кабинет. К. не знал, что произошло; возможно, что обсуждение благополучно завершилось, но точно так же было вероятно, что заместитель директора прервал его из-за того, что К. его неумышленно обидел, или высказал бессмыслицу, или заместитель директора явно посчитал, что К. не слушает и поглощен другими обстоятельствами. Возможно было и то, что К. принял забавное решение, и подсказал его именно заместитель директора, а теперь торопится его осуществить во вред К. впрочем, чтобы более не возвращаться к этому делу, К. не хотел о нем вспоминать и оставил заместителя директора в покое; правда, пока что и впредь не воспоследовало ощутимых результатов.

      Но, во всяком случае, инцидент не запугал К. как только представится удобный случай, и он соберется с силами, сразу постучится в кабинет заместителя директора, чтобы войти к нему или пригласить того к себе. Теперь было не время уклоняться, как К. делал раньше. Он больше не надеялся на скорый решительный успех, который раз и навсегда освободит его от всех забот и даже преформирует его былую конкуренцию с заместителем директора. К. понял, что не имеет права сдаваться; он отступает, так как этого, по всей видимости, требуют обстоятельства; затем он выдержит испытание, которого, быть может, никогда еще не преодолевал. Заместитель директора не смеет успокоиться на мысли, что с К. покончено; не смеет, утвердившись в ней, спокойно посиживать в своем кабинете; его необходимо потревожить. Он должен как можно чаще ощущать, что К. существует и что, как всякий живущий, может в один прекрасный день поразить какой-нибудь новой способностью, хотя и кажется сегодня совершенно безвредным. Правда, иногда К. говорил себе, что таким способом он борется не за что иное, как за чувство самоуважения, потому что реальной выгоды это принести ему не могло: если он при своей слабости снова и снова будет противиться заместителю директора, то усилит тем самым его чувство власти и даст ему возможность проследить и принять свои меры, достаточные при существующих обстоятельствах. Но К. совершенно не мог изменить своего поведения; он поддавался самообману, иногда самоуверенно полагая, что как раз в настоящее время смеет равняться в беззаботности с заместителем директора ; злополучный опыт десятка попыток, не закончившихся удачей, не научил его; он думал, что в одиннадцатый раз сумеет настоять на своём, несмотря на то, что все попытки с чудовищной монотонностью заканчивались для него фиаско. Когда он после очередной стычки изнуренный, в поту, с гудящей головой оставался один, он не понимал, надежда или отчаяние гнали его к заместителю директора; в очередной раз совершенно ясно он опять спешил к кабинету заместителя директора только с надеждой.

      ОТСЮДА ВПЛОТЬ ДО СЛОВ "стараться получить поручение" ЗАЧЕРКНУТО.

      Сегодня утром эта надежда казалось особенно обоснованной. Заместитель директора вошел медленно, приложил руку Колмогорова лбу и жалуясь на головную боль. Сначала К. хотел откликнуться на это сообщение, но потом раздумал и сразу начал с изложения существа дела, никак не откликнувшись на головную боль заместителя директора. Но, то ли эта боль была терпимой, то ли интерес к делу на некоторое время вытеснил её, во всяком случае, во время разговора заместитель директора отнял руку ото лба и отвечал, как всегда, находчиво и почти без размышлений, как примерный ученик, явившийся с ответами на все вопросы.

      На этот раз К. сумел дать ему отпор и возразить несколько раз, но мысль о головной боли заместителя директора все время мешала ему, как будто эта боль приключилась не во вред тому, а на пользу. Удивительно, как он терпел и преодолевал эту боль! Иногда он улыбался, хотя в словах его не было для этого повода; казалось, он похваляется головной болью, не препятствующей его мышлению.

      Речь шла о совершенно других вещах, но одновременно происходит незаметная перемена темы, когда заместитель директора, правда, не отрицая приступов своей головной боли, тут же указывал на то, что она просто безобидна, стало быть, совершенно другого рода, чем та, которой имел обыкновение страдать К. и хотя К. мог возразить самообладание, с которым заместитель директора справлялся со своими страданиями, мешало К.И одновременно оно служило ему примером. Он тоже может отрешиться от всех забот, которые не имеют отношения к его служебным обязанностям. Только нужно было еще более рьяно, чем раньше, взяться за работу, провести реорганизацию в банке, занятие которой полностью поглотило бы его, укрепило его несколько ослабившиеся связи в деловом мире с помощью визитов и поездок, он почаще докладывал о работе директору и постарался бы получить от него особые поручения.

      Сегодня дело обстояло так. Заместитель директора вошел безо всяких эмоций, остановился рядом с дверью, нацепил снова вошедшее в моду пенсне и посмотрел сначала на К., а затем чтобы не слишком бросалось в глаза поглощенному работой К. внимательно на всю комнату. Казалось, он использует удобный случай проверить своё зрение. К. уверенно встретил его взгляд, даже чуть-чуть улыбнулся и пригласил заместителя директора сесть. Потом и сам уселся в своё кресло, подвинув его как можно ближе к гостю, тут же взял со стола необходимые бумаги и начал доклад.

      Заместитель директора, казалось, слушал в пол-уха. Столешница письменного стола К. была огорожена низенькими резными перильцами. Сам письменный стол был превосходной работы, и перильца тоже были прочно укреплены в дереве. Но заместитель директора, как будто именно сейчас заметив их расшатывание, попытался тут же устранить неисправность и ударил по перильцам указательным пальцем. К. захотел из-за этого прервать доклад, но заместитель директора не допустил этого, так как (объяснил он) он все прекрасно слышит и понимает. Но пока что К. не мог адресовать ему существенных замечаний, между тем как перильца, казалось, требовали чрезвычайных мер, потому что заместитель директора тут же вытащил перочинный нож, взял в качестве рычага линейку К. и попытался приподнять перильца, вероятно, для того, чтобы обеспечить себе в дальнейшем возможность их закрепления. В своём докладе К. выдвинул совершенно новое предложение, от которого он ожидал особенного воздействия на заместителя директора, и хотя напал на эту идею он, но абсолютно не был способен её реализовать, слишком уж захватила его собственная работа, или, скорее, слишком он всегда радуется на редкость вдохновенному сознанию того, что здесь, в банке, он все еще что-то значит, и его идеи достаточно ценны, чтобы он мог в них найти своё оправдание. возможно, это был тот способ защиты, которым он, скорее всего, оправдывал себя не только в банке, но и в процессе, может быть, гораздо лучший, чем все другие способы, которые он уже испробовал или собирался испытать. Спеша доложить свою идею, К. не мог улучить секунду, чтобы заставить заместителя директора прекратить его работу над перильцами, только два или три раза во время чтения он, как бы успокаивающе, проводил свободной рукой над перильцами с тем, чтобы почти бессознательно дать понять тому, что с перильцами все в порядке и что, даже если какой дефект в конце концов обнаружится, в данный момент быть внимательным к докладу гораздо насущнее, а также и приличнее, чем любые исправления дефектов.

      Но заместитель директора, как это часто случается с увлекающимися, занимающимися только умственной деятельностью людьми, принялся за работу с усердием ремесленника; часть перилец уже и в самом деле была приподнята, и сейчас его очередная задача заключалась в том, чтобы опять вставить столбики в соответствующие отверстия. Это было труднее, чем все предшествующее. Заместитель директора вынужден был встать, и, нажимая обеими руками, попытался вставить перильца в столешницу. Но, несмотря на все усилия, эта попытка не удалась. К. во время чтения впрочем, ремонтные работы мешали плавности его доклада, не совсем отчетливо почувствовал, что заместитель директора поднимается. Хотя он не выпускал из поля зрения побочное занятие заместителя директора, он все же подумал, что движения того все же каким-то образом связаны и с его докладом, поэтому К. тоже встал и, отметив ногтем цифру, протянул бумагу заместителю директора.

      Но заместитель директора тем временем понял, что нажим рук не достаточен и, не колеблясь, уселся на перильца, налегая всей тяжестью тела. Правда, теперь удачнее столбики с треском вошли в отверстия, но один из-за переусердствования надломился, и хрупкая верхняя планка в этом месте сломалась пополам.

      -Плохая древесина,- сказал заместитель директора с досадой.