ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. УПРЕКИ ФРИДЫ.
Были ли у Милены основания упрекать в чем-либо Франца Кафку? Пожалуй, лишь одно: поддавшись её притяжению, он приехал в Вену и вкусил четырехдневное счастье (естественно - со многими оговорками, им же выдвинутыми), но в конце концов он понял всю безнадежность напрасной надежды соединиться с возлюбленной, оставлявшей ему роль второго плана - при собственном муже.

После внимательного прочтения главы начинаешь понимать, что Франц Кафка в ней занимается самобичеванием. Упрекает он себя речами Фриды, за которыми, конечно же, стоит и трактирщица: "Только с тех пор, как ты со мной познакомился, у тебя появилась определенная цель. Вышло это потому, что ты решил, будто ты завоевал меня, любовницу Кламма, и тем самым получил драгоценный залог, за который можно взять огромный выкуп. А так как я сама для тебя - ничто, а выкуп - всё, ты в отношении меня пойдешь на любые уступки, но в отношении выкупа будешь упрямо торговаться".

Разве это - не та самая ситуация принсения в жертву творчеству писателя семейного счастья Фелиции Бауэр, которую Кафка выбрал на роль поверенной своих эпистол и отвел их "любовной" переписке роль вечного двигателя творчества, которому он посвятил свою жизнь., и на алтарь которому был готов бросить и жизнь чужую.

"В том, как ты себе представляешь и самого Кламма, и его отношение ко мне, - тогда для меня настанет сущий ад, потому что тогда я стану твоей действительной собственностью, с которой тебе не развязаться, и к тому же собственностью совершенно обесцененной, и ты со мной начнешь обращаться соответственно, потому что еникаких чувств, кроме чувства собственника, ты ко мне не питаешь".

Безусловно, писатель здесь упрекает себя в эгоизме - эгоизме творчества. Для него-то это совершенно ясно, потому что битва, в которую ввязался Франц Кафка, - величайшая битва его жизни и, как Наполеон бросал и молодую, и старую свою гвардию на поле сражения ради победы, так и писатель был готов на многие жертвы в отношениях с другими людьми - и за счет этих отношений, и за счет этих людей.

Но вот Кафка выпрядает из речей Фриды еще один голос: "Нет, это только мнение хозяйки… Все, что она говорила, я выслушала, потому что я её уважаю, но впервые в жизни я с ней никак не согласилась. Все, что она сказала, показалось мне таким жалким, таким далеким от всякого понимания наших с тобой отношений. Более того, мне кажется, что все прямопротивоположно тому, что она говорила. Я вспомнила то грустное утро после первой нашей ночи, когда ты стоял подле меня на коленях с таким видом, словно все потеряно. И так оно и случилось: сколько я ни старалась, я тебе не помогала, а только мешала. Из-за меня трактирщица стала твоим врагом, и врагом могучим, чего ты до сих пор недооцениваешь. Из-за меня, твоей постоянной заботы, тебе пришлось бороться за своё место, ты потерпел неудачу у старосты, должен был подчиниться учителю, сносить помошников и - что хуже всего - из-за меня ты, быть может, нанес обиду Кламму".

Коленопреклоненный Франц Кафка - даже ради любимой, даже ради любви - это трудно себе представить. Но вот уже перед самой, казалось бы, свадьбой с Фелицией Кафка с невестой наносит обязательные визиты родственникам и знакомым. Каким несчастным он был при выполнении этого ритуала - об этом не забывает напомнить его друг Макс Брод . вот откуда выражение Кафки: "Все потеряно!"

Приходится еще раз подчеркнуть эгоизм Франца Кафки - эгоизм его творчества. Вот еще одно примечательное место в главе: "Как наивно ты начал этот разговор, расспрашивал о его домашних, о том о сем, казалось, ты снова вошел в мой буфет, такой приветливый, искренний, и так же по-детски настойчиво ищешь мой взгляд… Ты завоевал его доверие - а это было не легко - своими сочувственными словами, чтобы потом без помехи идти к своей цели, а мне она становилась все яснее. Твоей целью была женщина. С виду ты как будто тревожился о ней, но за этими словами скрывалась одна забота - о твоих собственных делах. Ты обманул эту женщину еще до того, как завоевал её".(пер. Райт-Ковлевой)

А именно с вопросов - огромного количества вопросов - в письмах Фелиции Бауэр завзались эти трудные, подчас мучительные отношения. При помощи этих многочисленных вопросов-крючков писатель как бы улавливал свою добычу: "Ты обманул эту женщину еще до того, как завоевал её" – вот каков приговор, вынесенный себе Кафкой.

К. даже не оправдывается: "Все твои слова в некотором смысле правильны, хотя они и не логичны, только очень враждебны". О какой логике, правильности и враждебности говорит писатель? Да, упреки его в свой адрес правильны - отчего же они нелогичны? А уж тем более: почему враждебны, коли это - мысли самого Кафки? логика любовных отношений с Фелицией была направлена прямиком к брачному алтарю, а это уже недлгично и враждебно с точки зрения логики творчества. Когда же логика событий приносит нелогичные, с его точки зрения, плоды, в душе Кафки наступает страшный разлад - разлад, враждебный самой его жизни, и он сам уверяет других и себя в том, что именно здесь и зародилась его болезнь, когда речь заходит о новости – проявлении туберкулеза. Он много, по-видимому, думал на эту тему, так как в письмах Милене много рассуждает о болезни, затронувшей и её тоже, а в предыдущей главе К. сообщает, что "немного разбирается в медицине" и: "Дома его за такое целебное воздействие называли "горькое зелье". Кличка двусмысленна, не так ли?

Нет, никому Кафка не приносит счастья. И приносить не собирается: "Может быть, по заранее задуманному нарочно появился перед тобой под руку с Ольгой, чтобы вызвать в тебе жалость…" Удивительно, как по-русски это сказано: пожалеть и полюбить для него - одно и то же! Но одновременно эта фраза - и признание-покаяние, уже прошло несколько лет, уже Фелиция Бауэр вышла замуж и родила ребенка, а Франц Кафка помнит о том, что отнял у неё, по крайней мере, пять лет её жизни, её женской доли, и оправдывается в своем романе.

А ненавистное имя, о котором говорит Фрида: Барнабас (Варнава). В этой фигуре посыльного уж не Эрнста ли Вайса изображает Кафка - тот как рах служил посредником между Кафкой и Фелицией, но и к Замку Кафки, к Замку К. тоже имел отношение, будучи литератором.

В нашем распоряжении нет писем Фелиции к Кафке, но то, что она была совсем иного поля ягодой, чем Франц Кафка. - это признано всеми, а уж её незаинтересованность его творчеством просто вопиет!

"-Очень часто, - начала Фрида, - уже с самого начала, трактирщица пыталась вызвать у меня недоверие к тебе, хотя она вовсе не утверждала, что ты лжешь, наоборот, она говорила, что ты простодушен, как ребенок, но недостаточно отдичаешься от всех нас, что, даже когда ты говоришь откровенно, мы с трудом заставляем себя поверить тебе, но если нас заранее не спасет добрая подруга, то горький опыт в конце концов выработает привычку поверить тебе… Впрочем, ты ничего не скрываешь, это она твердит все время, а потом она мне еще сказала: ты постарайся при случае как следует вслушаться в то, что он говорит - не поверхностно, мимоходом, нет, ты прислушайся всерьез, по-настоящему".(пер. Райт-Ковлевой)

И если Флобер всерьез заявляет: "Эмма Бовари - это я", то Франц Кафка, по крайней мере, в главе четырнадцатой не менее определенно говорит: "Фрида - это я".

Но, конечно же, и - Фелиция Бауэр . "Тпактирщица утверждает, что ей не известно, чего тебе нужно от Кламма, она только утверждает, что еще до того, как ты со мной познакомился,, ты точно так же стремился к Кламму, как сейчас. Разница была только в том, что раньше у тебя надежды не было, а теперь ты решил, что нашел во мне верное средство попасть к Кламму…" (пер. Райт-Ковлевой)

А ведь так оно и случилось: потрясенный и вдохновленный перепиской с Фелицией, Франц Кафка параллельно пишет и страницы литературные, которые делают его имя известным и доходят даже до Кламма-Поллака: "Землемерские работы, проведенные вами до настоящего времени, я одобряю полностью…" кламм и ему подобные господа, слишком много спящие, по высказыванию Фриды (Кафки?) - разве это не редакторы, один из которых в конце концов призвал и признал К.-Кафку. А именно - издатель Ровольт, приславший по существу начинающему писателю замечательно-одобряющее письмо с просьбой дать что-либо для издания. Не многие еще малоизвестные писатели удостаиваются такого издательского внимания, и Кафка оценивает это (пусть своеобразно) и вспоминает это через несколько лет, в период написания романа "Замок".

Думаю, что эта глава- центральная в понимании и ситуации написания романа, и причины его завуалированной откровенности, и - главенствующей идеи его.