Владимир Набоков утверждает: "У Гоголя и Кафки абсурдный герой обитает в абсурдном мире". Однако, к чему нам жонглировать термином "абсурдный"? Что он выражает? Чем он нам поможет? В терминах объясняют, вернее - пытаются объяснить, живут же - в реальности и... в воображении, которым термины противопоказаны. Термины - вроде пришпиленных к стенду бабочек или жуков - при помощи булавки любознательного энтомолога. А энтомолог оказал писателю Владимиру Набокову плохую услугу при анализе новеллы транца Кафки "Превращение". Набоков изо всех сил пытается сконструировать физический облик Грегора Замзы в ипостаси жука, посвятил этому столь много времени и сил, что практически оставил за пределами своей трактовки душу произведения. Думаю, что, будь Набоков по профессии или образованию инженером-электриком или - механиком, он обошелся бы с новеллой более бережно и даже - более пристально.

Любование собой, любимым, мешает Владимиру Набокову, то есть, нет - нам, читателям и "Превращения" и аналитической работы знаменитого стилиста. В данном случае он не избежал некоей тенденциозности, столь им презираемой.

Удивительнее всего, что Набоков не вспомнил при этом сказки "Аленький цветочек" ("Красавица и чудовище"), а ведь "Превращение" - тот же "Аленький цветочек", только - с точностью до наоборот.

Чем отличается читатель от исследователя. Читатель (простите за тавтологию!) читает, исследователь - вчитывается. Читатель - впитывает, исследователь отстраняется и рассматривает интересующий его предмет при помощи неоднократного увеличения лупы, тем самым чаще всего преувеличивая именно "Неправду" художественного произведения, а ведь сосредоточиться на побочном его аспекте - это и есть неправда анализа. Окольных путей - именно потому, что все они неправильные, бесконечное множество. Набоков как бы забывает об авторе новеллы, словно она родилась сама по себе, при помощи бога из машины, а не из мучительно - подвижнической жизни Франца Кафки. Может быть, все гораздо проще, и энтомологическая перлюстрация "Жука" вообще безнадежна.