Рок накликал на нас Кафку.

Неподвижный бег чужого времени.

Вселенная в каменной кожуре Праги.

Гетто Праги и гетто немецкого языка определили гетто творчества Кафки. Семейное гетто было добровольным и более понятным изнутри.

Франц Кафка перелицевал поношенный литературный сюртук девятнадцатого века.

Доброта или справедливость? Но человечность не знает, на какую ей стать сторону.

Тайная еврейская составляющая христианства запутала Кафку.

Кастрация десяти заповедей.

Между Иеговой и Христом Кафка выбрал бы Будду.

Так кто же живет в храме?

Франц Кафка был внештатным богословом.

Сдержанность Кафки носила превентивный характер.

Любопытство, любознательность, проницательность — ненужное зачеркнуть.

Ох, уж эта мистика! Например, мистика бормотанья водопроводного крана.

Покинутость и оставленность — в этих скобках жил Франц Кафка.

«Письмо отцу» — меморандум об утрате религиозности.

Колониальные литературные владения Кафки.

По сути — ни отца, ни отечества.

Улисс в поисках утраченного времени Франца Кафки.

Наличествовало слово.

Сыромятное слово Кафки.

Литературная работа — праздник, переходящий в праздность.

Дневник — подмигивающее зеркало писателя.

Автобиография — парик, да к тому же — из собственных волос.

Загадка человека, загадка писателя, загадка творчества — это одна загадка.

Новеллу «Превращение» иной раз представляют как «Метаморфоза», не замечая, насколько это претенциозно и отсылает к Апулею, делая Кафку участником эротических игрищ.

Природа так мало присутствует в текстах Кафки, что хочется назначить ей пенсию.

Преодоление дискретности восприятия — начало мудрости.

Читатели накликали Кафку и теперь не знают, что с ним делать.

Что раньше: курица или яйцо? Читатель или писатель?

От Кафки до читателя не то же расстояние, что от читателя до Кафки.

Франц Кафка был лишен обывательского таланта.



Кафка — подросток не взрослел, а развивался интеллектуально.

Синагога отца — уже обязательство.

Наждак семейных отношений заставлял души Кафки съеживаться до тех пор, пока она не стала наносить раны ему самому.

Еврейская семья. Еврейские дети. Еврейская исключительность одного из них.

Прага, отражаясь в водах Влтавы, утекала в тексты Кафки. И мы так же плывем по текстам Кафки.

Кафка — не дерево, Кафка — корневая система дерева.

Франц Кафка — новатор классики.

Слово стучало в сердце Кафки.

«Божественная комедия» — реальный Ад, сомнительное Чистилище, пустой Рай.

Франц Кафка только бочком прилип к мировой литературе.

Среди беллетристики тексты Кафки — нон-фикшн.

Бумаге — все, женщине — ничего.

Не общественные, а домашние заготовки Франца Кафки.

Многоточие ответственнее точки.

Покровительство макса Брода было не унизительным, но двусмысленным.

Все предупредительно относились к Кафке. Все, кроме отца, знатока бухгалтерской литературы.

Страх быть узнанным. Страх быть не узнанным.

А как быть с патриотизмом? С родиной? С любовью к ней? Это огромное «белое пятно» следовало чем-нибудь заполнить.

Кафка был «очкариком», не носившим очки.

Кафка упрекал двадцатый век в средневековье.

Парадность, она же — повседневность, Франца Кафки.

Личное творческое пространство писателя незыблемо колеблется. И все же это — немножко божественное пространство.

Две зависти Кафки: быть, как все, и — не быть, как все.

У Кафки — писателя нет литературных приемов, как у любви — ориентиров.

Есть предтечи, но нет учителей Кафки.

Начал вегетарианством, закончил «Голодарем».

Богемии в тестах Кафки больше, чем Чехии.

Все маргиналы равны, но некоторые маргиналы равнее других.

Пока кричали о смерти романа, умерла критика.

Свет в конце туннеля Франца Кафки — искусственный.

Тексты Кафки безалкогольны, но в голову они ударяют.

Сирен много, вот только Одиссей глух.

Клуб одиноких сердец Франца Кафки.

Позор и позёр — ухмылка семантики.

Кафка любил смотреть фильмы — лаконичность титров привлекала его.

Пробираясь сквозь, добираемся до, и — начинаем сначала.

Дело не в том, что опора на Кафку слишком шаткая; дело в том, что шаткая она преднамеренно.

Еврейскому и славянскому влиянию на Кафку мешал немецкий язык.

Родной немецкий язык еврея Кафки.

Сакральный подход к Кафке опаснее голого отрицания.

Складные тексты Кафки. Еще нет ответов, но уже есть вопросы.

Действия Кафки в литературе не назовешь мирными.

В текстах Кафки сжата пружина монадной перверзии.

«Америка» — «Процесс» — «Замок»: чужая вина — вина собственная — вина Бога.

По прошествии времени подлинным экспрессионистом оказался только Франц Кафка.

Слово, покинувшее словарь, тут же становится сомнительным.

Франц Кафка разбивал клише — скрижали пошлости.

Алмазная сутра Кафки спрятана в его афоризмах.

Новелла «Нора» — конспиративная квартира Кафки.

Благодаря Кафке Прага интеллектуально существеннее Парижа.

А и тюремная архитектура Праги.

Вегетарианское отношение Кафки к женщинам.

Холостяк, по Кафке, — существо запредельное.

Физиология имеет к литературе не косвенное отношение.

Франц Кафка: прокрустово ложе двуспальной кровати.

Почтовые свидания Кафки.

Женщины особенно не любят Кафку — он отнимает у них внимание мужчин.

В бордель Кафка ходил как в школу. Школу оплаченного секса.

Рыдания Франца после окончательного расставания с Фелицией — самое человечное проявление его жизни. Но все же это были немного «крокодильи» слёзы.

Франц Кафка был женат и женат на своей болезни.

Вместо того чтобы присматривать за собой, Кафка за собой подглядывал.

У Кафки были друзья, но он не был их другом.

Одиночество — лаборатория души.

Милена Есенска — Поллак — женщина-такси.


ХХ век тяготел к маргинальности. Уже Кафка попытался преодолеть эту тенденцию, выставив напоказ своих героев.

С Кафкой уколоться и забыться — не получается.

Еврейские и немецкие погромы в Праге при жизни Кафки. Живи он в советской России, понял бы и литературные погромы.

Кафка был ДО Холокоста. После него проблема человека стала проблемой народа.

Избранный народ сначала стал изгнанным, а потом — загнанным. Избранности это не помешало.

Добродушное исследование страшного подсознательного посреди перекормленного скукой искусства.

Телевизионная протоплазма.

Молодое, зубастое (с искусственными челюстями) искусство.

Вчера я встретил женщину, вышедшую из книги Кафки. Она мне не понравилась.

Рисунки Кафки выдают его осторожную решительность.

Кафка был наивным театралом — в поисках человеческой маски.

Покинутость Богом — тоже причина для его поиска.

Комбинация не слов, а смыслов сделала Кафку великим писателем.

Критика, нашедшего Кафку, прошу вернуть его за приличное вознаграждение.


Ночная поллюция текстов Кафки.

Восстание словесных масс.

Без флёра понятности.

Репетиция литературной самоуверенности.

Шинельная скатка многих абзацев Кафки.

Нечаянный лидер мировой литературы.

Спасательный бот комментария тоже получил пробоину.

Пластическая операция женской прозы.

Женщина — провокатор искусства.

В бесконечной череде совокуплений даже случайная импотенция способна внести вклад в искусство.

Ночи, наполненные энергетикой Кафки.

Не написанное Кафкой тоже красноречиво.

Землемер К. бежал от австро-венгерской революции.

Заметьте: нарочитое отсутствие признаков эрудиции.

Уже в первую четверть двадцатого века запахло серой и мочой постмодернизма.

На руинах образования.

Покажите мне хотя бы одну книгу, которую пожелал бы прочесть Франц Кафка.

Кафка не тащил за шиворот мелодраму в своё творчество.

Русское восприятие Кафки всегда носило мнимый характер.

Такое впечатление, что по Кафке кто-то прошелся Ccleanerom.

Иной раз кажется, что некоторые тексты, особенно — краткие, КаФка строил из недоверия к слову.

Франц Кафка не был гармоничным человеком и компенсировал этот недостаток устремленностью в личную аскетичность

Женщины Кафки не могли не быть несчастны.

Загадка человека, загадка писателя, загадка творчества — это одна загадка.

Читатели накликали Кафку и теперь не знают, что с ним делать.

Анархизм Кафки был чисто литературным.

Неизвестные, дошедшие до двадцатого века предания.

Войдите в текст Кафки и вы выйдете из него другим человеком.

Что раньше — курица или яйцо? Читатель или писатель?

И все-таки, все-таки это — кошерная литература.

Довольно средние организаторские способности Кафки негативно повлияли на процесс его творчества.

Тексты Кафки воздействуют по-пластунски.

Для Кафки литература — не вторсырье жизни.

Франц Кафка — отличный повод для веры.

Франц Кафка — тромб литературного процесса.

Кафка не стоял в очереди к славе, это она искала его.

Расти вместе с чтением Кафки.

Габаритные огни критики Франца Кафки.

Качественное чтение Франца Кафки.

Под знаком юриспруденции. Под знаком незаконнорожденности.

Пастернак не прочитал имевшийся у него на немецком языке томик Кафки и лишился возможности неполучения Нобелевской премии.

По поводу Кафки Музы спорили до тех пор, пока его не прибрала к рукам Венера Милосская.

Живые судят мертвого Кафку. Значит, он все-таки не умер.

Еще один восьмитысячник — Франц Кафка.

Только мы, читатели, — наследники Кафки.

Итак, писатели — в очереди за читателем.

Вектор литературы — от покаяния к рекламе.

Генномодифицированная литература.

Поэзия — это кастрированная проза.

Дон Жуаны в большем почете, чем Дон-Кихоты.

Ах, Франц Кафка! Что бы ты написал в камере на Лубянке?!

Странное занятие — получать удовольствие от плохой литературы.

Тактика Кафки равна стратегии Набокова.

Попробуйте написать за Кафку Нобелевскую речь и вы поймете, почему он эту премию ё не получил.

Истинный и выдуманный Франц Кафка. Но Боливар не вынесет двоих.

Домыслы и вымыслы... А что еще оставил нам Франц Кафка?

Находят не там, где ищут, а там, где оно есть.

Критика нечистого разума.

Я — уже ветеран войны за Кафку. Вот только не знаю — с кем?

Кафка выше меня на 8 сантиметров и четыре заповеди.

Поменял денежную купюру на трехтомник Кафки. Кафка удивился.

Введение в кафковедение.

Выйдя из Шлиссельбургской крепости в 1904 году после 20-летнего заключения, Вера Фигнер спросила: «А что сейчас читают в России?». — «Чехова...»
Фигнер раскрыла томик Чехова, прочитала и заметила: «Стоило ли 20 лет сидеть в крепости ради этого?»
Еще через 20 лет ей уже можно было предложить чтение Франца Кафки.

Филантроп Кафка.

Роман «Замок» Франц Кафка начал писать в Шпиндельмюле (Исполиновы горы). Столь хорошо ему знакомый Градчанский замок в Праге по сравнению с горами вполне мог обрести в романе столь неказистый вид.

Роман «Замок» затушевывают его экранизации.

Снег в горах — это тоже чистая страница, на которой писался роман «Замок».

Снисходительное возвышение Замка в романе.

Единственный аристократ — граф Вествест — выведен за рамки повествования. Чем не модель демократического общества?

Канцелярские крысы в замке.

Землемер К. — Гаммельнский крысолов.

Бесстрашие и безрассудство К. — не из прошлого ли его опыта?

В Деревне нет товарно-денежных отношений. Натуральное хозяйство. Натуральная жизнь. Натуральные отношения. Женщины отдаются. Мужчины пьянствуют. Дети учатся, чтобы пьянствовать и отдаваться.

Господская гостиница, господа чиновники — чистый гоголь Николай Васильевич.

Роман без любви — вот оно, новаторство!

Посылая К. помощников Артура и Иеремию, Замок намекнул ему, что здесь и своих проходимцев хватает.

Фрида отдается К., как ему отдается вся Деревня. Самозванцы всегда в почете.

Средневековье имеется. Рыцарство отсутствует.

Землемер К. в поисках секрета Полишинеля.

Автор «Замка» сам удивляется своему негероическому герою.

Куцее имя. Куцее прошлое. Куцая мораль.

История с дровяным сараем школы — вот тебе и ревдвижение!

Господь любит тех, кто с ним на «ты». К. — из их числа.

К. так разместился в личном пространстве, что найти его — не легкое дело.

Роман «Замок» — это комедия Гоголя «Игроки», не правда ли?