Валерий Белоножко
Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.
Новые темы
- Ab ovo. Франц Кафка с самого начала
- Между небом и землей. Авторское послесловие
- Между небом и землей (10) Ракета и ракета
- Между небом и землей (9) Число зверя
- Между небом и землей (8)
- Между небом и землей (7)
- Между небом и землей (6)
- Между небом и землей (5)
- Между небом и землей (4)
- Между небом и землей (3)
- Между небом и землей (2)
- Между небом и землей (1)
- Перевал Дятлова: Между небом и землей
- Перевал Дятлова. Продолжение 14
- Перевал Дятлова. Продолжение 13
- Перевал Дятлова. Продолжение 12
- Перевал Дятлова. Продолжение 11
- Перевал Дятлова. Продолжение 10
- Перевал Дятлова. Продолжение 9
- Перевал Дятлова. Продолжение 8
- Перевал Дятлова. Продолжение 7
- Перевал Дятлова. Продолжение 6
- Пленник «Замка» Франца Кафки
- Перевал Дятлова. Продолжение 5
- Перевал Дятлова. Продолжение 4
- Перевал Дятлова. Продолжение 3
- Перевал Дятлова. Продолжение 2
- Перевал Дятлова. Продолжение 1
- Перевал Дятлова.
Двадцать первый век - Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 19
- «Процесс» Дмитрия Быкова
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 18
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 17
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 16
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 15
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 14
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 13
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 12
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 11
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 10
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 9
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 8
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть третья
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 7
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 6
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть вторая
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 5
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 4
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 3
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 2
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 1
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть первая
- Влтава Франца Кафки
Реклама
Валерий Белоножко
БЕЗЫМЯННЫЙ * * * * *
(попытка поэмы о Франце Кафке)
Часть вторая
11.
Господи!
Даждь нам днесь
Дождь после солнца,
Солнце = после дождя,
Дешевый доллар, пшеничную водку!
Нельзя
Полагаться на критические сводки
В газетных "подвалах",
Журнальных статьях,
Блогах
Проспиртованного интернета.
Забудем о них, читатель,
Это –
Междусобойный симулякр.
**** - нежная тема.
Она
Вынесена за рамки природы.
Как и тюрьма
Воспоминаний Макса Брода,
Где проживает наш герой,
Ни сном ни духом
Не ведая о славе,
Баюкая чиновничий геморрой –
(Эпидемия
В литературной державе).
Матросский костюмчик,
Школьная курточка,
Китель гимназиста –
Трогательная фигурка
Будущего еврейского Монте-Кристо.
Пробежим трусцой
По этим годам,
Где торг и долг
Равно кошерны.
Семейный дар –
Мальчика осаждать химерами,
Выползающими из логова сна.
Весна
Еще неумело топчется под окнами
Неумелыми поделками
Эрнста Теодора Гофмана.
Венгерская сирень,
Каштановый канделябр
Густо и грустно топорщит к небу свечки.
Незримый
Электрический разряд
Пронизывает каждый вечер.
А сумерки?
Они не пустяк.
Они прокрадываются
В сердечную сумку.
В последних новостях
Ни на секунду не остановятся,
Чтобы сообщить
О скудной тоске
В мятежных чреслах –
Эту – Ариадны – нить
Все еще сучит человечество
Постылыми строчками,
Которые в ходу
У почтенного профессора
И прыщавого сявки.
Ах, как славно
Пушкин славил елду!
(В отличие
От *****).
Юность плохо
Справляется с собой,
Однако как-то справляется.
А тут гайка – с левой резьбой,
А не с правой –
Тотальная разница,
Вынуждающая начать
Не с секса,
А – с литературы
(Не избежишь
Серных ванн –
Адских –
Диктатора Суллы).
Повальную жизнь
(По сути – свальный грех)
Ведет человечество
От века до века.
Но наш герой – не из тех.
Он не изображает из себя человека
Порядка, правил, фарисейской борьбы,
Порядочности, веры и долга.
(Так Сибирь
Не знакома с рекою
По имени Волга. )
12.
Университет имени императора.
Ёкарный бабай!
Нынешний император
Не прочел ни единой книжки.
Империя
Ему еще засандалит
Революцию
На грани военной тризны.
Правители думают,
Что они – на века,
Совершенно забыв
Уроки истории.
Река
Времени
Истекает кровью.
Студент *****
Учится на авось, путаясь в тенетах
Ранжированной культуры.
Гвоздь
Программы, однако, - литература.
Репортаж души
Наивен, но свят.
Сугубое Я –
Единственная тема.
Университет разделен надвое,
Как и город.
Чехи и немцы –
По разные стороны невидимой сетки.
Только евреи
Нигде не найдут опоры
И все-таки ищут её в языке немецком.
Ах, это готическое письмо!
Ах, эти Гёте и Шиллер!
Каждый еврей назначен послом
В страну
С помощью Икаровых крыльев.
Надвое
Разрублен менталитет –
Думаешь одно,
А пишешь другое.
Креп
Траурный –
Свидетельство мировое:
Двухтысячелетняя скорбь,
Подаренная
Urbi et orbi.
Христианство, взятое напрокат,
Не понимает,
Как это случилось.
Нарушен вестибулярный аппарат
Европы.
При её суетливости
В войнах, помыслах, научной алчбе,
Риторике
О миссии и Мессии.
Каждая из побед –
Червивость зачина.
Каждая империя –
Расширение туберкулезной каверны.
Габсбургской
Не избежать этой скверны
Мельтешат микробы,
Именуемые людьми.
Стагнирует власть,
Но укрепляются производственные отношения.
Гению
Оказана честь впасть
В умозрение
Инстинктивной блокады
Проститутиируемого бытом слова,
Которое
Оказывается осьминогом
С многочисленными щупальцами правды.
Одномерность,
Однозначность,
Прямой посыл
Смысла
В камеру-одиночку.
Точку
Поставить нет сил.
Даже любовь – в рассрочку
С процентами – ого-го!:
Дети, служба, быт, стопудовая мебель.
Небо
Разжигает зари огонь.
Так человек решает ребус,
Заполняя клеточки каждого дня,
По сути – его вычеркивая.
Этот ребус – родня
Аборта.
Практически невозможно
Идею этой идеи оформить словом.
Оно –
Вероломно.
13.
Выучка на юриста –
Себе дороже:
Мыслишь за прокурора и адвоката
И не можешь
Себе позволить растрату
Простодушного чувства,
Первого порыва души,
Гибкого, как стальной клинок, слова.
Фетиш обывателя –
Клише
Из – у других – наворованного.
Молодость борется с этим клише,
Как Лаокоон – со змеями.
Но
Не справиться правше
С левыми
Повадками,
С зеркальным поворотом зла,
Прячущегося добру за спину.
Зола
Наследует огненному зареву.
Но
Девушка
Далека
И
Почти
Не знакома,
Но
***** рука
Её назначает
На должность Лаокоона.
Фелиция Бауэр –
Почти от сохи,
Почти приземлена
(нет даже зачатка крыльев).
Такая жена –
(ресницу из глаза, читатель, смахни)
Оказывается против писем бессильна.
Письма-провокации.
Письма-ловушки,
Исповеди на грани отчаяния.
Пушкин
Лелеял мечту о венчании
Именно плотском,
Именно адском
(Несмотря на чаянья рая).
Наш герой –
Просто подросток
На краешке взрослого
Отчаяния.
Все самое худшее
Из детства –
Жестокость,
Эгоизм,
Равнодушие -
Передано в наследство
Писательской крупорушке,
"Мели, Емеля",
"Крути свою ручку, шарманщик",
"промывай золотые крупицы
В пустой породе"…
А мне все-таки милее карманник –
Читательское отродье!
А мне все же милей собака
На Сене,
На реке Сене.
Рожденный
Под созвездием Рака
Самому себе –
Отмщение.
А ***** еще не знает об этом,
Не просыхаем от вин чернильных.
В сущности, он
Не исчерпаемую
Пытается исчерпать
Библию.
14.
Женщина – ловушка природы,
Оснащенная приманкой в виде секса.
Чресла
Новоявленного Адама
Готовы для всхода.
Но если –
Наперекор всему –
Предаешься блуду
Интеллекта,
Опасным и острым становится вектор
Стиля и стиля
В руке Иуды
Двадцатого века,
Последнего века –
С Библией в руке – человека.
А дневник предает
Своего родителя:
Лишь история Адама и Евы вопиет,
Видите ли.
Бедная теология
Рыдает навзрыд,
Протискиваясь сквозь щель
Уже лобкового волоса.
…Из этакой малости
Вырастает стиль
Повествования Космоса.
А если сам автор
Не решился войти
Во Врата закона,
Читатель,
Ты – посети-
Тель
Храма
Без амвона.
Купель, дарохранительница, иконостас
Не миражны,
А просто отсутствуют.
Самая страшная из краж –
Кража
Будущего…
Призрачного будущего,
Кармы,
Райских – от Вечного Жида – мук,
Воскрешения
Безо всякого лона.
Досуг
Человечества –
Досуг хамелеона,
Притаившегося на ветке
Или –
В травке-муравке.
Но уже навеки
Ему не укрыться
От взгляда *****.
15.
Обывателя вдруг осеняет:
Мыло и мыльница!
А писатель
Оплодотворяет пером чернильницу
16.
Читатель!
Не стоит целиться на место
Нобелевского ничтожества.
Крест
Голгофский –
Один-единственный
Средь всемножества.
16.
В этом мире добра так много,
Что его можно спрятать
В спичечном коробке
В руке
Символического Бога
И отправиться заново
Творить зло.
Таково ремесло
Писателя
С хирургическим скальпелем слова.
Снова и снова
Открывается Книга Бытия.
Австрия
С еврейской серебряной ложкой во рту,
Вскоре ставшей фашистским слитком.
Первая мировая лелеет мечту
О Второй
С помощью политиков,
Смыкающих на границах длани
Меж собой,
А не с собственными народами.
Спичрайтеры им вместо покаяний
Пишут оды.
Это еще практически не заметно,
И никто из них
Еще не подал в отставку,
Но небо
Уже спрогнозировало
****** *****.
Ах, небо,
Заглядывающее в переулки
Йозефштадта!
Проститутки и урки.
Пиджачные пары и шляпы.
Духовитое бденье пивных.
По рукам путешествие кроны.
Скудоумьем газеты полны.
Сны льнут к изголовьям,
Избегая извилин мозга.
Промозгла
Погода,
И в семейных отношениях вечный сумрак.
Заката сурик
Стекает за Мюнхены и Берлины.
Но спасают перины
И еле дышащее отопление
Европу
От писательского бдения
На Рубиконе страницы.
Границы
Еще разъяты,
И массы
Еще не стали пушечным мясом.
И пока не стыдно иконостасам
Смотреть в глаза прихожанам.
Страховой полис молитвы
Доступен каждому.
Но к аромату ладана
Примешивается вонь селитры
Не только адовой.
17.
«Ад – это другие» -
Не для нашего героя:
Ад – это он сам,
И дневник постоянно напоминает ему об этом.
Той же монетой
***** платит письмам дань
Денно и нощно,
И мощная его длань
Беспомощна.
Война на два фронта
Губительна
(Германия это скоро узнает).
Любовно-литературный фронт –
В самом разгаре.
Но одно и то же оружие –
Литеры
В угаре
Судороги запястья,
Судороги в чреслах.
Подобие палимпсеста –
Письма к Фелиции Бауэр.
Траур
Штемпеля на каждом из них,
На каждом!
Каждое письмо –
Кораблик бумажный,
Переносящий тонны ночного мрака.
Литературный труд – это драка
Мыслимого с написанным,
Написанного – с сущим.
Как положено, полыхают райские кущи.
Как положено,
Бредят чернила спиртом…
Мимо Праги по Влтаве плывут
Венки со свадебным миртом.
По каким синагогам искать
Ритуальные призраки?
Все одно –
Или крест целовать
Или золотом замаскированную
Челюсть Фелиции.
Несуразица,
Бедствие,
Бред –
Вся история эта.
И (для справки) она –
Это бег-
Ство поэта
От любви,
Что не знает пощад
Для семейных традиций.
Где твой высоковольтный разряд,
О Фелиция?
Что ты можешь ему предложить,
Кроме бренного тела?
Ты не знаешь, что он – Вечный Жид,
Чья душа онемела.
Ты не знаешь, что в своре мужской
Его тени не сыщешь.
Он – как звук, что в охоте рожок
Шлет вослед за добычей.
Он – тот перст, что читает судьбу
Буквоточием Брайля.
…Вместе с ним побываешь в аду
Корабля из бумаги.
(продолжение следует)
Часть третья
11.
Господи!
Даждь нам днесь
Дождь после солнца,
Солнце = после дождя,
Дешевый доллар, пшеничную водку!
Нельзя
Полагаться на критические сводки
В газетных "подвалах",
Журнальных статьях,
Блогах
Проспиртованного интернета.
Забудем о них, читатель,
Это –
Междусобойный симулякр.
**** - нежная тема.
Она
Вынесена за рамки природы.
Как и тюрьма
Воспоминаний Макса Брода,
Где проживает наш герой,
Ни сном ни духом
Не ведая о славе,
Баюкая чиновничий геморрой –
(Эпидемия
В литературной державе).
Матросский костюмчик,
Школьная курточка,
Китель гимназиста –
Трогательная фигурка
Будущего еврейского Монте-Кристо.
Пробежим трусцой
По этим годам,
Где торг и долг
Равно кошерны.
Семейный дар –
Мальчика осаждать химерами,
Выползающими из логова сна.
Весна
Еще неумело топчется под окнами
Неумелыми поделками
Эрнста Теодора Гофмана.
Венгерская сирень,
Каштановый канделябр
Густо и грустно топорщит к небу свечки.
Незримый
Электрический разряд
Пронизывает каждый вечер.
А сумерки?
Они не пустяк.
Они прокрадываются
В сердечную сумку.
В последних новостях
Ни на секунду не остановятся,
Чтобы сообщить
О скудной тоске
В мятежных чреслах –
Эту – Ариадны – нить
Все еще сучит человечество
Постылыми строчками,
Которые в ходу
У почтенного профессора
И прыщавого сявки.
Ах, как славно
Пушкин славил елду!
(В отличие
От *****).
Юность плохо
Справляется с собой,
Однако как-то справляется.
А тут гайка – с левой резьбой,
А не с правой –
Тотальная разница,
Вынуждающая начать
Не с секса,
А – с литературы
(Не избежишь
Серных ванн –
Адских –
Диктатора Суллы).
Повальную жизнь
(По сути – свальный грех)
Ведет человечество
От века до века.
Но наш герой – не из тех.
Он не изображает из себя человека
Порядка, правил, фарисейской борьбы,
Порядочности, веры и долга.
(Так Сибирь
Не знакома с рекою
По имени Волга. )
12.
Университет имени императора.
Ёкарный бабай!
Нынешний император
Не прочел ни единой книжки.
Империя
Ему еще засандалит
Революцию
На грани военной тризны.
Правители думают,
Что они – на века,
Совершенно забыв
Уроки истории.
Река
Времени
Истекает кровью.
Студент *****
Учится на авось, путаясь в тенетах
Ранжированной культуры.
Гвоздь
Программы, однако, - литература.
Репортаж души
Наивен, но свят.
Сугубое Я –
Единственная тема.
Университет разделен надвое,
Как и город.
Чехи и немцы –
По разные стороны невидимой сетки.
Только евреи
Нигде не найдут опоры
И все-таки ищут её в языке немецком.
Ах, это готическое письмо!
Ах, эти Гёте и Шиллер!
Каждый еврей назначен послом
В страну
С помощью Икаровых крыльев.
Надвое
Разрублен менталитет –
Думаешь одно,
А пишешь другое.
Креп
Траурный –
Свидетельство мировое:
Двухтысячелетняя скорбь,
Подаренная
Urbi et orbi.
Христианство, взятое напрокат,
Не понимает,
Как это случилось.
Нарушен вестибулярный аппарат
Европы.
При её суетливости
В войнах, помыслах, научной алчбе,
Риторике
О миссии и Мессии.
Каждая из побед –
Червивость зачина.
Каждая империя –
Расширение туберкулезной каверны.
Габсбургской
Не избежать этой скверны
Мельтешат микробы,
Именуемые людьми.
Стагнирует власть,
Но укрепляются производственные отношения.
Гению
Оказана честь впасть
В умозрение
Инстинктивной блокады
Проститутиируемого бытом слова,
Которое
Оказывается осьминогом
С многочисленными щупальцами правды.
Одномерность,
Однозначность,
Прямой посыл
Смысла
В камеру-одиночку.
Точку
Поставить нет сил.
Даже любовь – в рассрочку
С процентами – ого-го!:
Дети, служба, быт, стопудовая мебель.
Небо
Разжигает зари огонь.
Так человек решает ребус,
Заполняя клеточки каждого дня,
По сути – его вычеркивая.
Этот ребус – родня
Аборта.
Практически невозможно
Идею этой идеи оформить словом.
Оно –
Вероломно.
13.
Выучка на юриста –
Себе дороже:
Мыслишь за прокурора и адвоката
И не можешь
Себе позволить растрату
Простодушного чувства,
Первого порыва души,
Гибкого, как стальной клинок, слова.
Фетиш обывателя –
Клише
Из – у других – наворованного.
Молодость борется с этим клише,
Как Лаокоон – со змеями.
Но
Не справиться правше
С левыми
Повадками,
С зеркальным поворотом зла,
Прячущегося добру за спину.
Зола
Наследует огненному зареву.
Но
Девушка
Далека
И
Почти
Не знакома,
Но
***** рука
Её назначает
На должность Лаокоона.
Фелиция Бауэр –
Почти от сохи,
Почти приземлена
(нет даже зачатка крыльев).
Такая жена –
(ресницу из глаза, читатель, смахни)
Оказывается против писем бессильна.
Письма-провокации.
Письма-ловушки,
Исповеди на грани отчаяния.
Пушкин
Лелеял мечту о венчании
Именно плотском,
Именно адском
(Несмотря на чаянья рая).
Наш герой –
Просто подросток
На краешке взрослого
Отчаяния.
Все самое худшее
Из детства –
Жестокость,
Эгоизм,
Равнодушие -
Передано в наследство
Писательской крупорушке,
"Мели, Емеля",
"Крути свою ручку, шарманщик",
"промывай золотые крупицы
В пустой породе"…
А мне все-таки милее карманник –
Читательское отродье!
А мне все же милей собака
На Сене,
На реке Сене.
Рожденный
Под созвездием Рака
Самому себе –
Отмщение.
А ***** еще не знает об этом,
Не просыхаем от вин чернильных.
В сущности, он
Не исчерпаемую
Пытается исчерпать
Библию.
14.
Женщина – ловушка природы,
Оснащенная приманкой в виде секса.
Чресла
Новоявленного Адама
Готовы для всхода.
Но если –
Наперекор всему –
Предаешься блуду
Интеллекта,
Опасным и острым становится вектор
Стиля и стиля
В руке Иуды
Двадцатого века,
Последнего века –
С Библией в руке – человека.
А дневник предает
Своего родителя:
Лишь история Адама и Евы вопиет,
Видите ли.
Бедная теология
Рыдает навзрыд,
Протискиваясь сквозь щель
Уже лобкового волоса.
…Из этакой малости
Вырастает стиль
Повествования Космоса.
А если сам автор
Не решился войти
Во Врата закона,
Читатель,
Ты – посети-
Тель
Храма
Без амвона.
Купель, дарохранительница, иконостас
Не миражны,
А просто отсутствуют.
Самая страшная из краж –
Кража
Будущего…
Призрачного будущего,
Кармы,
Райских – от Вечного Жида – мук,
Воскрешения
Безо всякого лона.
Досуг
Человечества –
Досуг хамелеона,
Притаившегося на ветке
Или –
В травке-муравке.
Но уже навеки
Ему не укрыться
От взгляда *****.
15.
Обывателя вдруг осеняет:
Мыло и мыльница!
А писатель
Оплодотворяет пером чернильницу
16.
Читатель!
Не стоит целиться на место
Нобелевского ничтожества.
Крест
Голгофский –
Один-единственный
Средь всемножества.
16.
В этом мире добра так много,
Что его можно спрятать
В спичечном коробке
В руке
Символического Бога
И отправиться заново
Творить зло.
Таково ремесло
Писателя
С хирургическим скальпелем слова.
Снова и снова
Открывается Книга Бытия.
Австрия
С еврейской серебряной ложкой во рту,
Вскоре ставшей фашистским слитком.
Первая мировая лелеет мечту
О Второй
С помощью политиков,
Смыкающих на границах длани
Меж собой,
А не с собственными народами.
Спичрайтеры им вместо покаяний
Пишут оды.
Это еще практически не заметно,
И никто из них
Еще не подал в отставку,
Но небо
Уже спрогнозировало
****** *****.
Ах, небо,
Заглядывающее в переулки
Йозефштадта!
Проститутки и урки.
Пиджачные пары и шляпы.
Духовитое бденье пивных.
По рукам путешествие кроны.
Скудоумьем газеты полны.
Сны льнут к изголовьям,
Избегая извилин мозга.
Промозгла
Погода,
И в семейных отношениях вечный сумрак.
Заката сурик
Стекает за Мюнхены и Берлины.
Но спасают перины
И еле дышащее отопление
Европу
От писательского бдения
На Рубиконе страницы.
Границы
Еще разъяты,
И массы
Еще не стали пушечным мясом.
И пока не стыдно иконостасам
Смотреть в глаза прихожанам.
Страховой полис молитвы
Доступен каждому.
Но к аромату ладана
Примешивается вонь селитры
Не только адовой.
17.
«Ад – это другие» -
Не для нашего героя:
Ад – это он сам,
И дневник постоянно напоминает ему об этом.
Той же монетой
***** платит письмам дань
Денно и нощно,
И мощная его длань
Беспомощна.
Война на два фронта
Губительна
(Германия это скоро узнает).
Любовно-литературный фронт –
В самом разгаре.
Но одно и то же оружие –
Литеры
В угаре
Судороги запястья,
Судороги в чреслах.
Подобие палимпсеста –
Письма к Фелиции Бауэр.
Траур
Штемпеля на каждом из них,
На каждом!
Каждое письмо –
Кораблик бумажный,
Переносящий тонны ночного мрака.
Литературный труд – это драка
Мыслимого с написанным,
Написанного – с сущим.
Как положено, полыхают райские кущи.
Как положено,
Бредят чернила спиртом…
Мимо Праги по Влтаве плывут
Венки со свадебным миртом.
По каким синагогам искать
Ритуальные призраки?
Все одно –
Или крест целовать
Или золотом замаскированную
Челюсть Фелиции.
Несуразица,
Бедствие,
Бред –
Вся история эта.
И (для справки) она –
Это бег-
Ство поэта
От любви,
Что не знает пощад
Для семейных традиций.
Где твой высоковольтный разряд,
О Фелиция?
Что ты можешь ему предложить,
Кроме бренного тела?
Ты не знаешь, что он – Вечный Жид,
Чья душа онемела.
Ты не знаешь, что в своре мужской
Его тени не сыщешь.
Он – как звук, что в охоте рожок
Шлет вослед за добычей.
Он – тот перст, что читает судьбу
Буквоточием Брайля.
…Вместе с ним побываешь в аду
Корабля из бумаги.
(продолжение следует)
Часть третья