Часть вторая

11.

Господи!
Даждь нам днесь
Дождь после солнца,
Солнце = после дождя,
Дешевый доллар, пшеничную водку!
Нельзя
Полагаться на критические сводки

В газетных "подвалах",
Журнальных статьях,
Блогах
Проспиртованного интернета.
Забудем о них, читатель,
Это –
Междусобойный симулякр.

**** - нежная тема.
Она
Вынесена за рамки природы.
Как и тюрьма
Воспоминаний Макса Брода,

Где проживает наш герой,
Ни сном ни духом
Не ведая о славе,
Баюкая чиновничий геморрой –
(Эпидемия
В литературной державе).

Матросский костюмчик,
Школьная курточка,
Китель гимназиста –
Трогательная фигурка
Будущего еврейского Монте-Кристо.

Пробежим трусцой
По этим годам,
Где торг и долг
Равно кошерны.
Семейный дар –
Мальчика осаждать химерами,
Выползающими из логова сна.

Весна
Еще неумело топчется под окнами
Неумелыми поделками
Эрнста Теодора Гофмана.

Венгерская сирень,
Каштановый канделябр
Густо и грустно топорщит к небу свечки.
Незримый
Электрический разряд
Пронизывает каждый вечер.

А сумерки?
Они не пустяк.
Они прокрадываются
В сердечную сумку.
В последних новостях
Ни на секунду не остановятся,
Чтобы сообщить
О скудной тоске
В мятежных чреслах –
Эту – Ариадны – нить
Все еще сучит человечество

Постылыми строчками,
Которые в ходу
У почтенного профессора
И прыщавого сявки.
Ах, как славно
Пушкин славил елду!
(В отличие
От *****).

Юность плохо
Справляется с собой,
Однако как-то справляется.
А тут гайка – с левой резьбой,
А не с правой –
Тотальная разница,

Вынуждающая начать
Не с секса,
А – с литературы
(Не избежишь
Серных ванн –
Адских –
Диктатора Суллы).

Повальную жизнь
(По сути – свальный грех)
Ведет человечество
От века до века.
Но наш герой – не из тех.
Он не изображает из себя человека

Порядка, правил, фарисейской борьбы,
Порядочности, веры и долга.
(Так Сибирь
Не знакома с рекою
По имени Волга. )

12.

Университет имени императора.
Ёкарный бабай!
Нынешний император
Не прочел ни единой книжки.
Империя
Ему еще засандалит
Революцию
На грани военной тризны.

Правители думают,
Что они – на века,
Совершенно забыв
Уроки истории.
Река
Времени
Истекает кровью.

Студент *****
Учится на авось, путаясь в тенетах
Ранжированной культуры.
Гвоздь
Программы, однако, - литература.

Репортаж души
Наивен, но свят.
Сугубое Я –
Единственная тема.

Университет разделен надвое,
Как и город.
Чехи и немцы –
По разные стороны невидимой сетки.
Только евреи
Нигде не найдут опоры
И все-таки ищут её в языке немецком.

Ах, это готическое письмо!
Ах, эти Гёте и Шиллер!
Каждый еврей назначен послом
В страну
С помощью Икаровых крыльев.

Надвое
Разрублен менталитет –
Думаешь одно,
А пишешь другое.
Креп
Траурный –
Свидетельство мировое:
Двухтысячелетняя скорбь,
Подаренная
Urbi et orbi.

Христианство, взятое напрокат,
Не понимает,
Как это случилось.
Нарушен вестибулярный аппарат
Европы.
При её суетливости

В войнах, помыслах, научной алчбе,
Риторике
О миссии и Мессии.
Каждая из побед –
Червивость зачина.

Каждая империя –
Расширение туберкулезной каверны.
Габсбургской
Не избежать этой скверны

Мельтешат микробы,
Именуемые людьми.
Стагнирует власть,
Но укрепляются производственные отношения.
Гению
Оказана честь впасть
В умозрение

Инстинктивной блокады
Проститутиируемого бытом слова,
Которое
Оказывается осьминогом
С многочисленными щупальцами правды.

Одномерность,
Однозначность,
Прямой посыл
Смысла
В камеру-одиночку.
Точку
Поставить нет сил.
Даже любовь – в рассрочку

С процентами – ого-го!:
Дети, служба, быт, стопудовая мебель.
Небо
Разжигает зари огонь.

Так человек решает ребус,
Заполняя клеточки каждого дня,
По сути – его вычеркивая.
Этот ребус – родня
Аборта.

Практически невозможно
Идею этой идеи оформить словом.
Оно –
Вероломно.





13.

Выучка на юриста –
Себе дороже:
Мыслишь за прокурора и адвоката
И не можешь
Себе позволить растрату

Простодушного чувства,
Первого порыва души,
Гибкого, как стальной клинок, слова.
Фетиш обывателя –
Клише
Из – у других – наворованного.

Молодость борется с этим клише,
Как Лаокоон – со змеями.
Но
Не справиться правше
С левыми
Повадками,
С зеркальным поворотом зла,
Прячущегося добру за спину.
Зола
Наследует огненному зареву.

Но
Девушка
Далека
И
Почти
Не знакома,
Но
***** рука
Её назначает
На должность Лаокоона.

Фелиция Бауэр –
Почти от сохи,
Почти приземлена
(нет даже зачатка крыльев).
Такая жена –
(ресницу из глаза, читатель, смахни)
Оказывается против писем бессильна.

Письма-провокации.
Письма-ловушки,
Исповеди на грани отчаяния.
Пушкин
Лелеял мечту о венчании

Именно плотском,
Именно адском
(Несмотря на чаянья рая).
Наш герой –
Просто подросток
На краешке взрослого
Отчаяния.

Все самое худшее
Из детства –
Жестокость,
Эгоизм,
Равнодушие -
Передано в наследство
Писательской крупорушке,

"Мели, Емеля",
"Крути свою ручку, шарманщик",
"промывай золотые крупицы
В пустой породе"…

А мне все-таки милее карманник –
Читательское отродье!

А мне все же милей собака
На Сене,
На реке Сене.
Рожденный
Под созвездием Рака
Самому себе –
Отмщение.

А ***** еще не знает об этом,
Не просыхаем от вин чернильных.
В сущности, он
Не исчерпаемую
Пытается исчерпать
Библию.




14.
Женщина – ловушка природы,
Оснащенная приманкой в виде секса.
Чресла
Новоявленного Адама
Готовы для всхода.
Но если –
Наперекор всему –
Предаешься блуду
Интеллекта,
Опасным и острым становится вектор
Стиля и стиля
В руке Иуды

Двадцатого века,
Последнего века –
С Библией в руке – человека.

А дневник предает
Своего родителя:
Лишь история Адама и Евы вопиет,
Видите ли.

Бедная теология
Рыдает навзрыд,
Протискиваясь сквозь щель
Уже лобкового волоса.
…Из этакой малости
Вырастает стиль
Повествования Космоса.

А если сам автор
Не решился войти
Во Врата закона,
Читатель,
Ты – посети-
Тель
Храма
Без амвона.

Купель, дарохранительница, иконостас
Не миражны,
А просто отсутствуют.
Самая страшная из краж –
Кража
Будущего…

Призрачного будущего,
Кармы,
Райских – от Вечного Жида – мук,
Воскрешения
Безо всякого лона.
Досуг
Человечества –
Досуг хамелеона,

Притаившегося на ветке
Или –
В травке-муравке.
Но уже навеки
Ему не укрыться
От взгляда *****.





15.
Обывателя вдруг осеняет:
Мыло и мыльница!
А писатель
Оплодотворяет пером чернильницу

16.
Читатель!
Не стоит целиться на место
Нобелевского ничтожества.
Крест
Голгофский –
Один-единственный
Средь всемножества.






16.

В этом мире добра так много,
Что его можно спрятать
В спичечном коробке
В руке
Символического Бога
И отправиться заново
Творить зло.

Таково ремесло
Писателя
С хирургическим скальпелем слова.
Снова и снова
Открывается Книга Бытия.

Австрия
С еврейской серебряной ложкой во рту,
Вскоре ставшей фашистским слитком.
Первая мировая лелеет мечту
О Второй
С помощью политиков,

Смыкающих на границах длани
Меж собой,
А не с собственными народами.
Спичрайтеры им вместо покаяний
Пишут оды.

Это еще практически не заметно,
И никто из них
Еще не подал в отставку,
Но небо
Уже спрогнозировало
****** *****.

Ах, небо,
Заглядывающее в переулки
Йозефштадта!
Проститутки и урки.
Пиджачные пары и шляпы.

Духовитое бденье пивных.
По рукам путешествие кроны.
Скудоумьем газеты полны.
Сны льнут к изголовьям,
Избегая извилин мозга.
Промозгла
Погода,
И в семейных отношениях вечный сумрак.

Заката сурик
Стекает за Мюнхены и Берлины.
Но спасают перины
И еле дышащее отопление
Европу
От писательского бдения
На Рубиконе страницы.

Границы
Еще разъяты,
И массы
Еще не стали пушечным мясом.

И пока не стыдно иконостасам
Смотреть в глаза прихожанам.
Страховой полис молитвы
Доступен каждому.
Но к аромату ладана
Примешивается вонь селитры
Не только адовой.

17.

«Ад – это другие» -
Не для нашего героя:
Ад – это он сам,
И дневник постоянно напоминает ему об этом.
Той же монетой
***** платит письмам дань
Денно и нощно,
И мощная его длань
Беспомощна.

Война на два фронта
Губительна
(Германия это скоро узнает).
Любовно-литературный фронт –
В самом разгаре.
Но одно и то же оружие –
Литеры
В угаре
Судороги запястья,
Судороги в чреслах.

Подобие палимпсеста –
Письма к Фелиции Бауэр.
Траур
Штемпеля на каждом из них,
На каждом!

Каждое письмо –
Кораблик бумажный,
Переносящий тонны ночного мрака.

Литературный труд – это драка
Мыслимого с написанным,
Написанного – с сущим.

Как положено, полыхают райские кущи.
Как положено,
Бредят чернила спиртом…

Мимо Праги по Влтаве плывут
Венки со свадебным миртом.

По каким синагогам искать
Ритуальные призраки?
Все одно –
Или крест целовать
Или золотом замаскированную
Челюсть Фелиции.

Несуразица,
Бедствие,
Бред –
Вся история эта.
И (для справки) она –
Это бег-
Ство поэта
От любви,
Что не знает пощад
Для семейных традиций.

Где твой высоковольтный разряд,
О Фелиция?

Что ты можешь ему предложить,
Кроме бренного тела?
Ты не знаешь, что он – Вечный Жид,
Чья душа онемела.

Ты не знаешь, что в своре мужской
Его тени не сыщешь.
Он – как звук, что в охоте рожок
Шлет вослед за добычей.

Он – тот перст, что читает судьбу
Буквоточием Брайля.
…Вместе с ним побываешь в аду
Корабля из бумаги.

(продолжение следует)

Часть третья