Часть пятая

39.

Повзрослеть не удастся
И, возраст Христа перейдя,
Наш герой
Перекроет себе отступленья дорогу.
Жизнь верба
Льна,
И жаловаться Богу
Можно в ранге отца.

Но отца ублажить не удастся
И не хочется –
Их планетам орбиты одной не удастся найти.
Он живет взаперти
В амплуа судового балласта.

Бегство.
Бегство из дома,
И повод всегда под рукой,
А вернее – под кожей, под ребрами, под беспокойством.
Строчки льются рекой,
Пародируя Стиксовы свойства.

Есть и повод
(А не было б, изобрести
Очень просто:
Железин и Юлия Вохрыцек).

***** с ужасом чувствует:
Тот, кто у свадьбы на бровке, -
В сатанинской горсти.

Панацея одна:
Из печали – тетрадка, из крови – чернила,
И протяжная жизнь –
Верстового столба не найти.
Биографии жалоба –
Так прилив подползает к заливу,
Чтоб пожить взаперти

У скалистых громад
С ожерельем зеленого нимба.

В ноги пасть,
Лобызать
Равнодушный и скучный песок
И скалистую твердь –
Эту бывшую жаркую магму.

Постучаться в окно –
Тоже очень не просто,
А в дверь – где такую отвагу
Отыскать,
Если сызмала жить
Приходилось под траурными переплетами крепа.

Этот страх не избыть
И промашки свои не забыть,
Как всемирных потопов
Не забывает планета.

40.

Зябко на нашей планете,
Хоть ад филиалы
Свои разместил, где ни попадя –
Двери враспах.

Прага свои витражи и ажурные арки порталов
Ветру подставила.
Каждый нордический взмах
Смуглое гладит чело,
Что под зонтиком шляпы
Блеском пронзительных глаз
Может спорить с луной.

Крыш аналой
Звездам умеет подставить мираж свой покатый.

Зимнее средневековье нельзя обмануть,
Шпагою ветра пробито пальто,
Что подстегнуто ветром.

Это
Просится на Мазереля картон
В черно-белых доспехах.
Эй, пилигрим,
На кудыкину гору пойдем!

Славно вдвоем
Про семейную прозу кумекать,
Если б не стылого космоса окоём,

Если б не Майя с магнитной и липкой начинкой,
Если б не Клейст с пистолетным отверстым зрачком…

Небо покажется даже поэту с овчинку,
Если понять, что почем.

Разлучен
Каждый с каждым и с каждой
(Даже кольцу обручальному рабства не скрыть).

***** себя обрекал на уют не однажды,
Чтоб - во всю прыть
И объектом объекта не быть.

Гонишь природу сквозь дверь,
А они проникает в окошко.
Женщину бросишь –
Другая тебя подберет.

Утром проснешься, а рядом – другая матрешка
И – другая постыдная плоть.

41.

Этот чешский орешек не раскусить –
Мешает
Фольга золотая
Австрийской столицы,
Где лица
К маскараду готовы всегда
И преда-
Тельствам стоит поверить;

Где двери
Раскрываются сами собой
Сквозняком из-под юбки;

Где сутки
Напролет – театральная жизнь
От вина с кокаином,
И стонет пружина
В алькове,
И низ
Телесный –
На уровне философствующих строчек.

В нагрудном кармане – платочек,
Штиблеты под лаком,
Еврейские сизые щеки.

Кринолиновый зонтик
Эрнст Поллак влачит по кафешкам -
Мамзель за мамзелью,

Оставляя жену Лорелеей.

42. Отступление о Милене

Любовь…
Это – крепость, ворота которой открыты для всех.
На башнях – флагштоки,
Но есть подземелие ада.
И Библия пишет, что был исторический грех:
Награда
Досталось не Господу.

Господи Боже!
Животное чувство –
Толчение в ступе
Алхимии ингредиентов.
На поиски этой любви тратят, по сути
Прекрасно коварную
Мёбиуса ленту,
Которая – шкив между сердцем и мозгом.

И поздно
Спохватывается любопытствующий *****:
Ему пятилетнего навыка
Мало.
Милена – простой бриллиант
В перстне из золота
Эрнста
Поллака.

Вместе – пять дней и ночей,
Четыре – в Вене,
Пятый – в Гмюнде.
Письма –
Только прелюдия
И мучительное послесловие.
В стойло
Своё этой чешской кобылки
Привести не удастся –
Но никакого стойла,
И венское блядство

Может доставить всего лишь минуту
Мучительной судороги *****.
Мужская политика –
В этом есть нечто подозрительно литературное.

Гунны
Пришли и ушли,
А любовь не истлевшей занозой
Рану
Превращает в кровоточащую розу
Чернильницы,
СтилО -
Из древесины древа познания добра и зла…

Древо сгорело,
И зола
Не пригодна
Для чернильной сажи.

Даже
Абеляром не стать –
Этих копий не счесть по
Библиотекам.
И эхом
Адама пытается стать каждый мужчина


Но история Эдема
Прекрасна и неповторима.
Итак, на развалинах Замке
Аватар:
Реинкарнация Грегора Замзы.
43.

Это и есть ПРЕВРАЩЕНИЕ
В животное, насекомое, птицу,
Чтобы излиться – по Дарвину –
Генной стратегией.

Но по проселкам
Руки протягивают деревья,
Когда воспоминание
Отправляется выжить в Германию.

Женщина –
Брусок для оттачивания жизни
Мужчины
В его душевном захолустье.

Люстры
Он возжигает с закрытыми глазами
В зале для бала,
Где присутствует полигамия.

Это – просчет:
Женщина не повторима в своей повторимости,
И милостыни
Не дождаться,
Хоть оды строчи
Ночи и дни напролет.

Пять женских судеб,
В которых гримаса заставки –
Литературная тень
На душевном проклятии *****.

Ах, это выморочное ремесло:
Быть слугой двух господ –
Литературы
И
Женской диктатуры
С её кровопролитной блесной.

44.

Тысяча девятьсот двадцатый год.
Год бестиария –
Между Мерано
И Матлиари.

Уже нет никакого смысла
Вкладываться
В чувства и письма
И, вдогонку за юностью, бегать на почту.

…Опять многоточие
Отношений -
Как хлебные крохи
Декабрьской синичьей стае,
Которая отлетает
От тени взмаха,
От нежного снежного скрипа.

Улика
Несбывшегося –
Скромный зародыш романа.

Изольда тоскует,
Но Тристаном
Быть
Мешает не честь,
А цветенье Эдема.

Библейская тема
Своим первородным грехом подступает к гортани.

Средь многих желаний –
Сбежать по заснеженным склонам к возможному Замку.

Изнанки
Желаний не знает никто,
А она простодушна:
Горизонт –
Рубикон,
За которым скрывается худшее лучшее.

45. Шпиндлермюле

В Гигантских горах,
Где под снегом ручьи затерялись
И ель на пригорок взбегает, подол приподняв,
***** ***** на санках катит,
Ребятишкам на зависть,

Весь горный массив – словно рыцарский замок –
Родня
Тому, что во Фридланде
Или в моравском распадке,
Где деревенского увальня
От каменной глыбы
Не отличишь.
Вековечная тень
Раскрывает в руках ***** ***** тетрадку.

Чтобы мост перейти,
Нужно духом и телом собраться.
Прежней жизни поклажа
Тяжела
За спиной.

Этой скудной зимой
Даже ловчее прошлое,
Даже
Настоящее
Вырабатывает
В бронхах назойливый гной.

Наступает распад,
И надежда на плоть отпадает.
Он уже –
В перекрестье оптическом строгой судьбы.
Можно возраст забыть,
На мгновенье про смерть позабыть,
Но такие детали

Предлагает природа
В пределах вороньего карка,
Что жалко
Их потратить впустую
На кладбищенский строгий распев.

"Гнев,
О богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына":
Замок Градчанский
Не достигает
Не только Афин –
И Рима
Ажурными шпилями башен.

Прошлое тянется к будущему –
Сквозь настоящее.

46.

Форма претендует на содержание,
Как рана –
На истекающую из неё кровь.

Спиноз
Уже не отыщешь в пределах Европы.

И если не всматриваться в основу основ,
Санкюлотом
Станешь
И сторонником гильотины.

Бедная человеческая особь,
Забывшая о Господней глине!

Бедная человеческая особь
Ныне, и присно, и авто!
Тебя, как дитя недоношенное,
Выхаживает ****** *****.

(Продолжение следует)

Часть шестая