Валерий Белоножко
Я много работаю, исследуя и анализируя тексты Франца Кафки. Мои работы постоянно пополняются и публикуются на этом сайте.
Новые темы
- Ab ovo. Франц Кафка с самого начала
- Между небом и землей. Авторское послесловие
- Между небом и землей (10) Ракета и ракета
- Между небом и землей (9) Число зверя
- Между небом и землей (8)
- Между небом и землей (7)
- Между небом и землей (6)
- Между небом и землей (5)
- Между небом и землей (4)
- Между небом и землей (3)
- Между небом и землей (2)
- Между небом и землей (1)
- Перевал Дятлова: Между небом и землей
- Перевал Дятлова. Продолжение 14
- Перевал Дятлова. Продолжение 13
- Перевал Дятлова. Продолжение 12
- Перевал Дятлова. Продолжение 11
- Перевал Дятлова. Продолжение 10
- Перевал Дятлова. Продолжение 9
- Перевал Дятлова. Продолжение 8
- Перевал Дятлова. Продолжение 7
- Перевал Дятлова. Продолжение 6
- Пленник «Замка» Франца Кафки
- Перевал Дятлова. Продолжение 5
- Перевал Дятлова. Продолжение 4
- Перевал Дятлова. Продолжение 3
- Перевал Дятлова. Продолжение 2
- Перевал Дятлова. Продолжение 1
- Перевал Дятлова.
Двадцать первый век - Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 19
- «Процесс» Дмитрия Быкова
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 18
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 17
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 16
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 15
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 14
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 13
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 12
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 11
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 10
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 9
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 8
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть третья
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 7
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 6
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть вторая
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 5
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 4
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 3
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 2
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Продолжение 1
- Печать На Тайне Мертвой Горы. Часть первая
- Влтава Франца Кафки
Реклама
Письма Хедвиге Вайлер
Часть первая
Любимая, я утомлен и,
Сейчас я оформил дела и пытаюсь, благодаря тому что пишу к Тебе в бюро, это бюро
Но я думаю, что пишу Тебе с театра военных действий или еще с места каких-нибудь событий, которые невозможно ясно представить, так как композиция их слишком непривычна, а тем самым и крайне неопределенна. Так я переношу сложности в самой мучительной работе -
Вечер 11 часов
сейчас долгий день проходит, и он, несмотря на то, что этого не достоин, имеет свое начало и свой конец. А в основном, с тех пор как меня прервали, ничего не изменилось, и несмотря на то, что слева от меня звезды из открытого окна, дается возможность закончить намеченное предложение.
… так непоколебимым рассеянием я приношу другим свои головные боли, столь же твердые, сколь и противоречивые. И все эти решение оживляются, обзаводятся крушениями надежд и удовлетворении жизни, эта путаница следствий еще яростнее, чем сплетение решений. Как ружейная пуля лечу я от одного к другому, и перенятое волнение, которое в моей борьбе распределяют между собой солдаты, ружейные пули и генералы, одного меня приводят в дрожь.
Но Ты пожелала: коли я хочу вовсе Тебя не лишиться, я должен утихомиривать и приводить в удовлетворительное состояние свои чувства с помощью долгих прогулок, пока Ты себя беспрестанно пугаешь и летом одеваешь себя в меха только потому, что зимой возможны холода
Впрочем, у меня нет ни общений, ни развлечений, все вечера подряд я — на маленьком балконе над рекой, я совсем не читаю пролетарской газеты и человек я нехороший. Однажды год назад я написал это стихотворение. В вечернем солнце,
Спины склонив, мы сидим В зелени, на скамье.
Наши руки свисают,
Наши глаза мерцают и жмурятся.
И люди идут в костюмах,
Покачиваясь, по гравию,
Гуляют под этим великим небом,
Которое протягивается от пригорка В даль, к горам отдаленным.
Так что у меня никогда не было такого интереса к людям, какого Ты пожелала.
Как видишь, человек я забавный; если Ты меня немного любишь, то из сострадания, моя участь — страх. Как мало встреча нуждается в письме, это словно плеск у берегов пары, разобщенной озером. По многочисленным откосам всех букв скользит перо и дело идет к концу, холодно и мне пора в мою пустую постель.
Твой Франц
Прага, нач. сент. 1907
Несмотря ни на что, любимая, это письмо получено с опозданием, Ты основательно обсудила то, что ты писала. Я никоим образом не мог его одолеть раньше, ни вследствие того, что я ночь провел, выпрямившись, на кровати,, ни вследствие того, что, одевшись, сидел на канапе и в течение дня несколько раз заходил домой, если был повод. Вплоть до сегодняшнего вечера я изнемогал от этого и собирался написать Тебе, но перед тем перебрал некоторые бумаги в открытом ящике и обнаружил в нем Твое письмо. Пришло оно уже давно, но принесли его, когда убирали, из осторожности сунув его в ящик.
Я подразумевал , что написанное письмо — словно плеск воды у берега, но не считал, что плеск услышан.
И, сидя подле Тебя, и успокоившись, читаю, и позволяю себе вместо своих буковок вглядываться в Твои глаза.
Представь себе, что А получает от Х письмо за письмом, и в каждом Х старается опровергнуть существование А. Он продолжает свои доказательства со значимым нарастанием, с трудом понимаемые доказательства, с весьма туманными оттенками, вплоть до предельных, так что А чувствует себя чуть ли не замурованным, и даже совершенно особенным образом пробелы в доказательствах доводят его до плача. Все намерения Х сначала замаскированы, он только говорит ,что полагает , будто А очень несчастен, у него такое впечатление, в подробностях ему ничего не известно, впрочем, А он утешает. Конечно, если бы так было, то удивляться не следовало бы, потому что будь А довольным собой человеком, об этом знали бы также У и Z. Ведь, способный уступать до конца, он имеет основания для недовольства; рассматривающие его воспринимают и его отношение и не возражают. Но если они наблюдают непредвзято, они даже обязаны сказать, что А не слишком доволен, потому что если бы он столь же основательно исследовал свое положение, как это сделал Х, он не смог бы жить далее. Теперь Х его уже не утешает. И А видит, видит непредвзято, что Х — самый лучший человек, и он пишет такие письма, что он — Бога ради — не способен захотеть ничего другого, как убить себя. В последний момент он еще настолько порядочен, что, избавляя меня от боли, он хочет не предать себя, а забыть, что однажды зажженный свет освещает все без разбора.
Вот что тогда означает пассаж из Нильса Лина и песок без счастливого замка. Конечно, предположение верно, но прав ля говорящий об осыпающемся песке. Но мы видим песок, а не замок; и — куда песок осыпался.
На что я теперь способен? Как я удержусь? Я опять в Трише, хожу с Тобой по окрестностям,
Я потому ничего не купил для Тебя в Праге, что к 1 октября,
Твой Франц К.
Прага, начало сентября 1907
Моя милая девочка, опять поздний вечер, прежде чем я собрался написать, и холодно,
Но именно теперь, когда все должно улучшиться, и поцелуй, который я сохраняю на губах, является просто-напросто замечательным предвестником всех будущих благ, Ты приезжаешь в Прагу, именно тут я мог бы навещать Тебя и с Тобой оставаться, Ты говоришь неприветливо «адье» и уходишь прочь. Тем не менее я бы уж оставил здесь моих родителей, немногих друзей и прочих, коих придется лишиться, теперь Ты увязаешь в этом обреченном городе, и кажется мне, что невозможно для меня через множество улочек проскользнуть к вокзалу. И
Лишь к касающемуся Тебя я буду всегда охотно участлив, только Ты должна представить мне еще больше поводов, нежели чем — последняя вечеринка. Потому что там происходили еще очень важные для меня вещи, о которых Ты совсем ничего не написала. В какое время Ты пришла, как ушла, как Ты была одета, у какой стены сидела, много ли смеялась и танцевала, кому Ты четверть минуты пристально смотрела в глаза, устала ли под конец и хорошо ли спала? И как могла Ты писать и утешать — это самое досадное — письмом, которое меня укололо. Так что же угнетало Тебя в ту прекрасную новогоднюю погоду, когда Ты с матушкой и бабушкой шла в храм по мостовой, двум ступеням и каменным плитам. Причем Ты не подумала, что для отрицания надежды потребуется больше усилий, чем для самой надежды, и что если такое усилие возможно, и что, если уж темперамента достаточно для таких усилий, даже изменившийся ветер удерживает усилия в благоприятном направлении. Я пишу Тебе, руководясь всем благом, которое в себе обнаруживаю.
Твой Франц
Прага, начало сентября 1907 года
они у меня забрали чернила и уже спят. Позволь карандашу, чтобы он Тебе писал, чтобы все, что у меня есть, таким образом стало твоей частью. Будь Ты здесь, в этой пустой комнате, где только две мухи сильно шумят под потолком и одна чуть-чуть у окна, я мог бы стать Тебе совсем близок, и моя голова лежала бы рядом с Твоей.
Но это невозможно вплоть до душевного смятения. Некоторое недомогание, немного жара, некоторая расстроенность
Теперь, в конце концов, не произошло ничего другого, кроме того, что мы спокойно вытанцовываем кадриль между Прагой и Веной, при которой напыщенные поклоны не слишком подходят друг другу, даже если это так желательно. А напоследок следует еще водить хороводы.
Мне совсем плохо. Я не знаю, что случится. Теперь если встаешь утром и видишь прекрасный день, тогда еще переносимо, но позднее -
Я закрываю глаза и целую Тебя.
Твой Франц
***
Прага, 15 сентября 1907