Письма Франца Кафки Оскару Поллаку

Оскару Поллаку      9.11.03

Милый Оскар!

Я, по-видимому, рад, что Ты уезжаешь, так рад, какими должны быть люди, когда кто-то вскарабкивается на луну, чтобы их оттуда рассмотреть, так как это восприятие, в результате созерцания с такой высоты и из такой дали, дает людям хотя бы крохотную уверенность в том, что их действия и слова и желания не слишком комичны и бессмысленны, поскольку в обсерватории не слышно смеха с луны.

- - – – -

…Мы покинуты, словно заблудившиеся в лесу дети, когда Ты предстал передо мной и всмотрелся в меня, что узнал Ты о боли, которая во мне существует, и что узнаю я о Твоей. И если я упаду пред Тобой и заплачу и расскажу, чтобы Ты узнал обо мне больше, чем о преисподней, пусть Тебе кто-то рассказал, как в ней раскалено и ужасно. Хотя бы из-за этого мы, люди, обязаны стоять друг перед другом так благоговейно, так задумчиво, так любезно, словно пред входом в преисподнюю.

- - – – -

…Если умирают, как Ты, на время, имеют преимущества, все связи, которые, коли в них пребывают, неизбежно должны расплыться, внезапно увиденные в благосклонной и недоброжелательной интерпретации. Но у оставшегося в живых дела идут столь же замечательно. Собственно, изо всех молодых людей я разговариваю только с Тобой, и если уж говорил с другими, то это было только между прочим или ради Тебя или благодаря Тебе или в связи с Тобой. Ты стал, наряду со многими другими, вроде окошка, через которое я могу смотреть на улицу. Один я на это не способен, потому что, несмотря на свой рост, не достаю до подоконника.

Теперь, естественно, это по-другому. Сейчас я говорю также с другими, неудачно, но ничем не связанный, и вижу, собственно говоря. Совершенно о том не подозревая, в каком Ты здесь состоянии. Здесь, в этом городе, которому Ты чужд, имеется несколько очень умных людей, для которых Ты представляешь нечто, достойное уважения. В этом-то все и дело. И я столь тщеславен, что не радуюсь этому.

Я не знаю, почему это так, оттого ли, что Ты покинут или кажешься покинутым или готов начать или позволяешь предугадать или на самом деле работаешь, во всяком случае некоторые думают, что их покидаешь, хотя в конце концов Ты всего лишь отправился к девушке.

Твое письмо наполовину печально и наполовину радостно. Именно Ты отправился не к юноше, а к полям и лесам. Но Ты видел их, когда мы рассматривали их в хлопотах их весны и лета, а о их осени и зиме нам известно столь же много, как о Боге в нас.

Сегодня воскресенье, в это время торговые клерки идут по Венцельплатц над Грабеном и орут после воскресного отдыха. Я думаю, их красные гвоздики и их глупые еврейские лица и их крики – нечто весьма осмысленное, почти столь же, как если бы дети пожелали достать небо и ревут и ругаются, потому что им не желают подать табуретки. Но эти в небо не хотят вовсе. А другие, которые идут по Грабену и смеются, хотя сами не умеют использовать свое воскресенье, которым я хотел бы дать пощечину. Если бы у меня хватило храбрости, и даже не улыбнулся бы. А Ты в своем замке¹

Я читаю Фихте, Экхарта². Многие книги воздействуют, как чужие залы в собственном замке.

Вещи, которые я хотел Тебе послать и которые послал, отрывки из книги «Дитя и город», которая у меня самого еще фрагментарна. Коли я хочу Тебе их послать, то должен их переписать, а для этого требуется время. Так что я стану посылать Тебе постепенно по несколько с каждым письмом (если я увижу, что дело явно спорится, удовольствие от этого у меня вскоре пропадет), Ты сможешь их затем читать все вместе, первый отрывок поступит со следующим письмом.

Впрочем, уже довольно долгое время ничего не пишется. Вот так со мной и случается: Богу не угодно, что я пишу, но я, я должен. Таково это вечное вверх-вниз, в конце концов, бог все же могущественнее, и к тому же это более чем несчастье, когда Ты способен о себе думать. Так много сил во мне привязано к колышку, который, возможно, стает зеленым , тогда они высвободятся во мне и станут полезными государству, но при помощи жалоб не стряхнуть с шеи мельничные жернова, особенно когда они дороги.

Здесь еще несколько строф. Прочти их в добрый час.
Прохладен и резок сегодняшний день.
Застывшие облака.
Ветры вырывают канаты.
Оцепеневшие люди.
Шаги звенят металлом
По металлическим плитам,
И глаза озирают
Широкое белое озеро.

В старых городках отыщется
Крохотное, уютное благоухание сочельника,
Их разноцветные окна
Рассматривают занесенные снегом местечки.
По лужайке лунного света
Тихо в снегу человек продолжает свой путь,
Его огромную тень
Ветер вздымает выше домишек.

Люди проходящие мимо
По темному мосту к святыне
С тусклыми огоньками.

Облака, над сереющим небом
Кочующие к кирхе
С прогрезившей вечер башней.

Некто, о каменный парапет опершись -
Руками о старые камни -
Созерцает вечернюю воду.

Твой Франц

Назад В начало | Читать дальше