Некоторые замечания по поводу переписки Франца Кафки вообще и этих писем - в частности (4)

22. Ну, вот и все. Последнее письмо Грете Кафка написал 15.Х.14. я не могу назвать его прощальным и не могу придать ему какого-то особенного значения. Франц Кафка есть Франц Кафка. Но в нем присутствует упоминание о гостинице «Асканийский двор» в Берлине, где молодой человек оказался на «судилище» 23 июля 1914 года. Женитьбы не будет! Франц провожает на пролетке Фелицию, и обратный путь – с Гретой Блох. В дневнике сразу после этого описывается невыносимая жара в отеле и обнаружение в комнате клопа (!), а после этого – «Мнимая вина фройляйн Бл.».

На самом деле Франц Кафка слишком великодушно отозвался о Грете, которая, спровоцированная его письмами, решила сыграть попутную игру в свою пользу и предъявила подруге, Фелиции, эти письма, где сама Фелиция фигурировала в очень странном качестве безлюбой любимой, лишь как предмет и предлог для обручения и вообще не только без придыхания в тоне, а прямо-таки в качестве манекена для стоматолога. Присутствие при «суде» Эрнста Вайса и младшей сестры Фелиции Эрны, конечно же, усиливало напряженность. Отрицать свою «вину» Францу не пришлось, заочное двуличие не усугубилось двуличием лицом к лицу, и уже одно это могло дать Францу право гордиться собой. Нужно признать, что подобные психологические испытания чаще всего идут на пользу испытуемому. Вина и признание своей вины, откровенность и расстановка точек над i иной раз ведут к катарсису, который является мощным стимулом для творчества. Уже одно то, что Кафкой в это время создана новелла «В исправительной колонии» и начат роман «Процесс», позволяет нам, читатель, глубже заглянуть в перипетии этого создавшегося, якобы, треугольника. Говорят, так и откликнется. Франц Кафка откликнулся мощно и беспощадно. Другой вопрос: что он переживал – моральную или физическую измену? И кому – себе или Фелиции? Грета Блох здесь – проходной момент, неважная замена Фелиции и вообще одного поля ягода. Конечно, она была мягче и непосредственнее Фелиции, к тому же – плод с чужого дерева, что, впрочем, не могло остановить Кафку. Но почему ему требуется за семь верст киселя хлебать? В самой Праге нашлось бы не меньше 1000 молодых евреек, готовых к браку: на первый взгляд Франц Кафка – не партия. Но молодого человека отчего-то привлекают пражские проститутки… Нет, к серьезным отношениям он не то чтобы не готов, они – одна из его фантазий, коих – множество, и все – литературные. Правота Кафки – литературного свойства. Впрочем, Исикава Такубоку женщины, как таковые. Его страсть бесстрастна. В перечне его чувств любовь отсутствует. Рассматривать мир сквозь призму женщины бесполезно: это – радуга, но не молния. Франц Кафка – стоик, заочный ученик афинского философа Зенона, и скорее даже – не от науки, а от натуры, на которую он так часто ссылался. Причем, Франц Кафка – стоик-пролетарий, а не аристократ, он – на дыбе причины, а не на перине следствия. Он мелочен, поскольку понимал, что и гора состоит из отдельных камней, но зато из великого множества мелочей пытался выстроить человеческую судьбу, которой не найти примера. Он никогда не соглашался наступить на горло собственной песне, позволял песнопению чужого горла, но – под его дирижерскую палочку. Все это приходится выстраивать не для его оправдания, а для понимания тяжести взятого им на себя обязательства – создания литературного чуда. .

23. Итак, лишь 23 июля 1914 года Франц и Грета могли оказаться наедине в гостинице. И через 2 месяца и 3 недели она пишет письмо Кафке. Сообщала ли она ему о своей беременности? Мы этого не узнаем – ответное письмо Франца не дает нам никакого намека. Так ли это важно? Важнее другое: Франц назначает Грета «судьей» на судилище, а затем сам оказывается на её месте и находится там даже в середине октября 1914 года. За что же он себя судит? За сохраненную свободу? За обман Фелиции? За умение впутывать в свою судьбу чужих людей? Вопросы можно задавать и задавать, но они Кафке – как с гуся вода. Он живет в другом измерении и соприкасается с этим, как ему кажется, при помощи чернил и бумаги. Но это не совсем так – он набрасывает свое бумажное лассо на живых людей. Ему кажется, что их страдания равноценны его страданию, хотя это не совсем так: они-то – без вины виноватые! Я не на стороне Кафки, но и не на стороне Фелиции. Мой любимый писатель все чаще показывает мне потайные источники своего творчества. На пустом месте строится дом, но не литературное произведение. И в нем – видимые миру слёзы. Франц Кафка не мог поступать и писать иначе: он нес в свой литературный улей не мёд, а слёзы, которые, испаряясь, оставили на бумаге тексты, которым нет равных. Они предупреждают нас больше, чем прочие книги, ласкающие сентиментализмом или уродующие реализмом. Франц Кафка – двуликий Янус: адвокат и прокурор одновременно. Только вот на нашем собственном Страшном Суде! Предчувствующие это отказываются читать книги Франца Кафки!

24. В дневнике 15 октября 1914 года Кафка записывает последнее письмо Грете и поясняет свои МЫСЛИ – Самоубийство, письмо Максу со множеством заданий. Тема самоубийства – особая статья и в данной работе о ней нет речи уже хотя бы потому, что эти самые множеством заданий Кафки Максу Броду – тоже продолжение жизни. Правда, не могла ли мысль о самоубийстве возникнуть в мозгу Франца из-за Греты Блох, предположим, из-за её сугубого физического состояния, к коему мог (мог ли?) оказаться причастен Кафка. Макс Брод рассказывает эпизод с мыслями о самоубийстве друга как-то уж слишком спокойно и без тех нюансов, которые при этом просто необходимы – причина самоубийства (или повод). Или Брод не увидел здесь драмы? Или вообще не знал о Грете Бло? rКак объекте интереса к ней Кафки?

25. Но в письмах Фелиции Кафка еще долго будет упоминать Грету Блох. Легко, вскользь, невзначай, в самом конце письма, но – упоминает.

14/7/16 Франц Кафка сообщает Фелиции, что для неё есть 2 почтовые карточки от сестры её Эрны и карточка и телеграмма от Греты, причем содержание их ничего особенного не представляет.

9.8.16

«Самый сердечный привет фр. Грете. Что она сказала в Народном доме?»

26 августа 1916 года Франц благодарит Фелицию за присланную фотографию, на которой «белокурая фройляйн Грета очень похожа».

11.9.16

«Очень хорошо, что и фройляйн Грета приняла участие. Что она говорила при этом?»

18.9.16

«Принимала ли участие фройляйн Блох?»

29.9.16

«Очень хорошо, что и фройляйн Блох нашла возможность для участия».

12.10.16

«Как чувствует себя фройляйн Блох с ними?»

26. Как видишь, читатель, ничего особенного и интересного. Но интересны сроки упоминаний – июль-октябрь 1916 года. Почти 2 года Греты Блох словно бы не было рядом с Фелицией. Предположим, что Грета действительно уехала из Берлина, чтобы тайком разрешиться от бремени «неверного возлюбленного». Но в таком случае возраст умершего сына не соответствует срокам – он должен был быть на год младше. Если даже и впрямь у неё был ребенок, то уж точно – не от Кафки, но ностальгия и слава Кафки могли подвигнуть бедную женщину на смещение временных и любовных пластов. Вокруг каждой знаменитости сгущаются выдумки и легенды, и удивительнее всего, что по поводу Кафки их оказалось так мало.

27. Иоанн Златоуст в письме Олимпиаде назидал: «Страдание производит терпение, а терпение – это искусство». Думаю, что, по своему обыкновению, Франц Кафка читал бы этот афоризм от конца к началу: «Искусство – это терпение, а терпение производит страдание». Не было у Кафки никаких предпосылок ни для духовной, ни для физической связи с Гретой Блох. Но укорененная в его душе письменность требовала ежедневной отдачи, а повод всегда найдется или его возможно измыслить. Собственно говоря, ситуацию Кафка – Фелиция – Грета можно рассматривать просто как любовный роман именно литературный: многое здесь – от ума, что же касается трех сердец, то они были объединены единым страданием и призраком надежды. Производство страдания – чисто человеческая прерогатива, в мирУ его больше, чем радости, и душа тяготеет к нему, к страданию, более, поскольку диалектически уравновешивает непостижимо малый шанс нашего рождения. Оно же – и плата за нашу жизнь, которая всегда не выполняет своего предназначения – быть ЧЕЛОВЕКОМ. Майя своим покровом жизни утаивает от нас Истину, которая, по большому счету, получила имя Бога. Казалось бы, замена почти равноценна, но это не так – упование на Бога является условным человеческим актом в ответ на безусловный акт Творения, частицей которого является и наше рождение. Предопределенность жизненного уклада, воспитания, образования, прикосновения к искусству мы, по большей части, воспринимаем как анархисты – под знаменем эгоизма. Франц Кафка недаром интересовался сим течением, поскольку ощущал в нем изначальную Истину, пришедшую на Землю в обличье величайшей несправедливости. Эта дилемма никогда не отпускала его и как человека и как писателя. Мы легко идем на сделку с совестью, так как признаем за другими таковое же право. Но в результате в мире остается нечто фатальное, накапливается зло, которое злом как бы и не является. УСЛОВНОСТЬ, А НЕ ИСТИНА ПРАВИТ МИРОМ. И вот с этой условностью всю жизнь боролся Франц Кафка – в других не меньше, чем в себе. Он был неисправимым идеалистом-теоретиком. А практически он стал градусником, измерявшим температуру больного общества. Трудно представить Кафку общественным деятелем, но это оттого, что мы обычно прилагаем к такой фигуре опять же условность, будучи тактически верно-выгодной, стратегически изгоняет человечество из рая в ад. Миф о конце света – отнюдь не миф, а, по существу, – программа

Вовсе не странно, что такие мысли приходят ко мне по столь малозначительному поводу, как переписка Кафки с Гретой Блох. На самом деле отношениям Франца и Фелиции не хватало разности потенциалов, которую он добавлял еще и из отношений с Гретой. Итог – роман «Процесс», который был не измышлен, а извергнут душой нашего героя. Меня постоянно держала в напряжении подпись его в конце писем Грете – ФРАНЦ К. вот откуда – Йозеф К. романа, хотя сама фигура его – плоская и невыразительная – слишком уж мало подходит для столь выдающегося текста. Правда, автор мог сознательно пойти на это, чтобы не уводить читателя в смуту переживаний от судилища. В свое время в САГЕ ВТОРОЙ я упустил Грету Блох, как второй побудительный инструмент Кафки при написании романа. Разумеется, перед ней он раскрывался неизмеримо меньше, чем перед Фелицией, но, находясь в Праге, между Берлином и Веной, Кафке было возможно лучше прочувствовать мировое пространство. Его не устраивала обычная философская умозрительность. Истина приходит к нам в лохмотьях правды. Но – лишь у Кафки, да еще, может быть, еще двух-трех писателей, остальные так лохмотьями правды и удовольствуются.

28.Читатель! Не удивляйся тому, что достаточно скромная тематика работы – установление возможного отцовства Франца Кафки – сопроводилось попутными мыслями, главная из которых – ЛИТЕРАТУРНОЕ ОТЦОВСТВО ФРАНЦА КАФКИ, которое имело свои особенности. В первую очередь своим литературным родителем наш герой должен был признать Ганса Христиана Андерсена, претендовавшего, кстати, как раз не на детское внимание, а на «взрослое» чтение. Судьбы обоих писателей кое в чем совпадали, особенно – в жизненном плане. Одиночество и прозорливость взгляда, перетекая друг в друга, затягивали в себя эти две гениальные личности. Как ни странно, эта линия оказалась продолженной нашим Андреем Платоновым, поставившим окончательную точку в мартирологе и крест на литературе будущего. Да, она еще будет пытаться выбраться из своего летаргического сна, но вежды, прикрытые золотыми пятаками, уже никогда не поднимутся и не узрят не только сказочного бытия, но и проблеска молний небесной истины, а язык (литературный язык) распухнет от язв и бесполезной оскомины. Миф закончил свое существование накануне создания информационной империи, которая, похерив качество, озаботилась количеством в цифровом формате производства, передачи и потребления. Успешное уничтожение природы цивилизацией не может не сопровождаться уничтожением искусства технологичностью и человечности – промышленным и идеологическим варварством. Так что слово девальвировалось, клиповое сознание мечется как белка в колесе, отмычка греха – на одном гайтане с крестиком или языческим талисманом. Сколько лет осталось жить книге? В каком десятилетии ХХ1 века закроют последнюю библиотеку? Ценой каких потерь человечество приобретает будущее?.. Нужно быть Экклезиастом, чтобы питаться оптимизмом. Нужно быть Кафкой, чтобы не выбирать между поселянином и стражем у Врат Закона. В народе говорят: ЗАПОМНИТЬ ЛЕГКО, ДА И ЗАБЫТЬ НЕ ТРУДНО. НЕВЫНОСИМАЯ ЛЕГКОСТЬ БЫТИЯ. КОНЕЦ ИСТОРИИ. МИФ О СИЗИФЕ.

Но вот пришел Франц Кафка и заключил: НИКОГО НЕЛЬЗЯ ОБМАНУТЬ, В ТОМ ЧИСЛЕ И МИР – НаСЧЕТ ЕГО ПОБЕДЫ.

17 мая 2009 года, 10–39.

Назад | В начало