Невероятное отцовство Франца Кафки

В жизни Франца Кафки существует пробел, который косвенным обра-зом пытается заполнить Макс Брод, лучший его друг. Причем заполняет он этот пробел постскриптум, уже после смерти Франца. Речь идет о том, что у Кафки, якобы, был сын, о чем тот даже не подозревал. Не стану пересказы-вать свидетельство - просто приведу текст самого Макса Брода.

1.

«Насколько следует отрешиться от слишком упрощенного подхода к психологии Кафки, можно заключить из нижеприведен-ного факта, который стал мне известен лишь несколько лет назад.

Весной 1948 года проживающий тогда в Иерусалиме музы-кант Вольфганг Шокен* написал мне, что из того, что ему было когда-то доверено, явствует, что Кафка имел сына. В качестве дока-зательства он показал мне письмо одной дамы М.М., с которой он (рассказчик) подружился. Тогда (1948 год) дамы уже не было в жи-вых, ребенок умер более двадцати лет назад. Особая трагедия слу-чившегося заключалась в том, что Кафка понятия не имел о суще-ствовании ребенка, который умер еще раньше Кафки, не прожив даже семи лет. Мать ребенка, гордая дама, независимая, как духов-но, так и материально, легко из обидчивости замыкавшаяся. Имела, видимо, затруднения психологического свойства довериться Кафке, потому что за краткой связью последовало продолжительное и окончательное отчуждение. Я чуть-чуть знал фрау М.М.; тем не ме-нее, и не догадывался о связи между ней и Кафкой. На основании того, что рассказывал мне Кафка, я-то считал отношения прерван-ными недоброжелателями. В Дневнике Кафки обнаруживается на-мек, указывающий в этом направлении. Но в любом случае М.М. была значительной, удачливой, очень волевой и необыкновенно умной личностью с широкими взглядами на жизнь. – Теперь, правда, уже не угадать, насколько благосклонный оборот получила бы судьба Кафки, если бы он узнал, что стал отцом сына. Ничего он так не желал в глубине души для себя, как ребенка, он уже сомне-вался в самой такой возможности. Каждому знатоку его Дневников знакомы соответствующие места, где Кафка высказывает страстное стремление иметь отцовское право посидеть у детской колыбели. Исполнение этого желания было для него еще большим – явилось, может быть, решающим подтверждением его значимости со сторо-ны самой высокой инстанции; он почувствовал бы себя возведен-ным во дворянство; настолько вообще в отсутствии потомства он усматривал специально ему вынесенный приговор проклятия. Мо-жет быть, если бы он взял этого ребенка к себе, тому не пришлось бы умереть, может быть, вновь пробудившаяся уверенность в себе спасла даже собственную жизнь Кафки, может быть, он сидел бы сейчас со мной, а вместо этого я сейчас переписываюсь с пустым пространством. „Но так как это не так“, следует, следует сознаться, во всяком случае, что земная жизнь сочиняет истории, которые вы-глядят удивительно похожими на все сложное -авантюрное -жестокое и иронически-горькое в произведениях Кафки.

Фрау М.М. посетила могилу Кафки в Праге. Много лет спус-тя, 20 апреля 1940 года, она написала моему поверенному, которого она тогда встретила снова в Праге, письмо из Флоренции сюда, в Израиль, откуда я заимствую главные строки. „Ты – первый, кто увидел меня в Праге придавленной весьма основательными забота-ми по поводу тогда еще предполагаемых страхов. И само Твое му-зицирование тогда в полной беспорядка комнате Твоего друга, и короткие прогулки по волшебному городу, который я люблю больше, чем Ты предполагаешь, помогли отрешиться от очень серьезных опасений. – Теперь я посетила могилу Мужа, который был для меня бесконечно дорог и умер в 1924 году, его талант пре-возносят еще и сегодня. – Он был отцом моего мальчика, умерше-го в Мюнхене в 1921 году в возрасте почти семи лет. Вдали от меня и от него, с которым мне пришлось разлучиться уже из-за войны и затем не свидеться – кроме нескольких часов, – так как он убит на своей родине смертельной болезнью. Об этом я никогда не говори-ла. – полагаю, что рассказываю об этом кое-что впервые. Моя се-мья и мои друзья ничего об этом не знают, – только мой последний начальник. Поэтому он был добр и ужасно порядочен по отноше-нию ко мне. Вот почему я тоже много потеряла – все, – когда он умер в 1936 году. Сейчас я спокойна и счастлива, что им уже не приходится маяться в такие времена“. В продолжение ряда лет фрау М.М. постоянно говорила о К. и его творчестве в столь странной манере, что мой поверенный отметил это место письма иным тол-кованием – причастностью к имени знаменитого Кафки. Визит в Прагу состоялся в тени уже проходившего в Германии захвата вла-сти нацистами. М.М., жившая тогда в Берлине, верно в это время говорила о страхе предчувствия, которые тогда её мучили. Она бе-жала в Швейцарию, в Израиль, наконец, – в Италию.*

Последнее о ней известие, полученное моим поверенным, ис-ходило от Британского Красного Креста, датировано 16.5.45 и гла-сит: „Mrs M/M/ was toten away from S/Donato de Comine, Frosine, by the Germans in May 1944 together with other Jewisch people living in the distric. t We regret that at the present time there is nothing more we can do“.* Дальнейшее расследование показало, что М.М. убита прикладом немецкого солдата. Я исследовал все следы, сведения о которых предоставлены мне по дружбе моим поверенным. Они привели ко многим обитателям пансионов San Giorgio и Jennings Riucioli во Флоренции. Существовала крошечная перспектива оты-скать наследие М.М., которое включало и много писем Кафки. Пи-сатель Макс Крилл, живший во Флоренции, помогал мне в этих стараниях. Они оказались безрезультатными. Тем не менее, весьма возможно, что в настоящее время письма Кафки хранятся у госпо-дина Е.Пр., эмиграции которого в Чили содействовала М.М. (Заме-чу, кстати, что письма, которые Кафка писал „берлинке“ – с ней он был дважды обручен, – еще и сегодня ждут своей публикации). – Не удалось установить, как звали сына Кафки, в какой обстановке он жил и умер. Вряд ли существовало создание, оставившее для компетенции истории после своей смерти столь ничтожные следы, как единственный сын Кафки».

2.

Да, если сопоставить даты, то они не противоречат возможности ин-тимного общения Франца Кафки и госпожи М.М. то, что Макс Брод не рас-крывает здесь имени сей дамы, тоже понятно – еще жива Фелиция Бауэр, подруга Греты Блох в 1913–1914 г.г. а мы знаем, что у неё (Фелиции) все еще находится огромный свод писем к ней Франца Кафки, за которыми биограф его давно уже «охотится».

Так что же может извлечь читатель из вышеприведенного отрывка?

Грета Блох исчезла с орбиты отношений между Францем Кафкой и Фе-лицией Бауэр в 1914 году, да так, словно её и вовсе не было. Однако в пись-мах Франца к Фелиции упоминается её имя, причем – достаточно нейтраль-но.

Сама Грета упоминает о том, что её поддержал в её незавидном поло-жении непосредственный начальник конторы, где она работала в Вене (об этом – ниже). Вполне возможно, что она (или они) переехали в Мюнхен, где родился и умер сын Кафки. Чуть ниже Макс Брод упоминает о том, что не-кий журналист – в качестве сенсации – написал, будто при чтении в Мюнхе-не Кафкой новеллы «В исправительной колонии» три дамы упали в обморок. Брод считает это выдумкой, так как друг ему об этом ничего не рассказывал. Однако случай такой мог произойти, и не исключено, что в обморок упала именно Грета Блох – на чтении или, скорее, после: оснований у неё было предостаточно. Мне все время приходится сталкиваться с прогалами в био-графии Кафки, написанной его другом. Той близости, которая существовала в этой дружбе, сама биография почти не соответствует – читателю приходит-ся обращаться к другим источникам, которых – не лишку.

---

¹ Не родственник издателя.

² Теперь, гораздо позже, некто подтвердил мне, независимо от Вольфганга Шокена, что фрау М.М. много рассказывала ему о Кафке и их ребенке, как и о "берлинке". Я отыскиваю дальнейшие следы.

³ Миссис М.М. вывезена из Сан-Донато де Компине, , Фрозионе, а мае 1944 года вместе с другим евреями в спец. Район. Мы сожалеем, что в настоящее время ничего больше сделать не можем. (англ.) В.Б.