Франц Кафка. Биография

Пятая глава - Годы помолвки. Часть 4

Маршрут поездки, которую Франц совершил со своей сестрой в Вену, Будапешт, Нади-Михал для посещения призванного на службу шурина, приближался к фронту. Потом и Франца все-таки призывают, но освобождают от воинской службы как чиновника, необходимого государственному учреждению. Поздне он собирался, не находя другого выхода из создавшегося положения, добиться отмены освобождения и пойти на военную службу. Его заболевание расстроило этот план.

Присуждение премии Фонтане (октябрь 1915 года), выпавшая очень слабым утешением при этой его беде, воспринята с некоторым удовлетворением. Если я не ощибаюсь, дело шло к тому, чтобы в действительности премию получил Штернхайм⁴⁵ , но тот передал её «молодому писателю» при представлении той новеллы «Коченар», которая была опубликована в 1913 году. — Очень слабое утешение. Потому что в Дневнике появились буйные рисунки пером, беспрестанные жалобы на бессонницу и головные боли, начало размышления о грехопадении, строки, вроде: «Свирепый Господь против человеческого рода», «видит только Ветхий Завет больше этого сказать нечего», «примите меня, примите меня, тенета из слабоумия и печали», далее фрагменты того, что я реконструировал как стихотворение «С чувством печали пробили часы». Он упрекал себя (в своем поведении по отношению к Фелиции) в чиновничьих пороках слабости, мелочности, нерешительности, умелой расчетливости, предусмотрительности«. И еще: «ЭТО гораздо лучше работать над тем, что находится непосредственно у тебя под рукой. Следовательно, как говорится, не оберегай себя (в том числе от издержек все-таки угодной тебе жизни по-человечески с Фелицией), потому что уберечься невозможно, кажущееся обережение сегодня тебя почти сгубило. Это не только та бережность, что относится к Фелиции, к супружеству, детям, ответственности, это и бережность, затрагивающая службу, на которой ты корчишься». И из его мук с трудом вырывается молитва: «Сжалься надо мной я грешен вплоть до последнего уголка моего существования. Но растратив на них не совсем уж заслуживающие презрение замыслы, небольшие хрупкие способности, неприкаянное существование, бывшее у меня теперь подходит к концу как раз в период, когда внешние обстоятельства могут для меня обернуться к лучшему, выход для меня не вовсе потерян».

Нельзя не признать, что причины двух родов воздействовали и на неудачную помолвку, и на служебное неблагополучие: как метафизическая, так и меркантильная натура Франца. Что касается последнего, то вовсе не следует отказаться от мысли, что финансовое положение Франца было фактически неблагополучным, он (по своей гордости) не пользовался помощью родителей и не хотел насиловать свое литературное дарование. Может быть, позволительно представить себе общественный и государственный порядок, при котором столь своеобразный талант рассказчика и поэтический гений мог бы раскрыться до полной раскрепощенности и при этом не был бы обречен заполнять пачкотней документацию и при мысли о желаемом заключении брака и связанной с этим ответственностью перед женой и детьми не увидел бы себя представшим пред пустотой и полным отчаянием. «Ты мне необходима,-написал он однажды, если судить по копии письма в Дневнике, Фелиции, я воспринял тебя. Я не могу поверить, будто бы в какой-нибудь из сказок больше и отчаяннее сражались за какую-нибудь женщину, чем во мне за тебя». — по-видимому, Кафке пришлось бы очень трудно даже в идеально организованном обществе; метафизически-эротические корни его страданий, это непреодолимое несчастье, выделялись бы тогда еще рельефнее.

Но в его душе также выявлялось соответствующее сопротивление. Во всяком случае в нашем пока еще дурно организованном обществе он потерпел неудачу, при сопротивлении, которое (как я поименовал в другом месте как «неблагородное») можно было преодолеть, но великое в метафизическом смысле сражение так и не разыгрывалось.

Зимой 1916-1817 г. г. Франц жил в переулке Алхимика. Это его местожительство теперь уде овеяно легендами, и иностранцам, посещающим Прагу, показывают крохотный домик и занимаемую «Писателем» комнату (это почти одно и то же дом состоит из комнаты и крохотной кухни, а также чердака). Но Франц выбрал это жилище вовсе не из склонности к романтизму и метафиэике, по крайней мере, подобная склонность не была решающей, может быть, сыграло роль только подсознательно как старая любовь к древней Праге. А на первом плане было совершенно трезвое его устремление к возможности спокойной работы. Его чрезвычайная чувствительность которой он иногда (например, во время наших путешествий) невольно заражал меня, делал выбор трудным. — В переулке Алхимика Франц чувствовал себя относительно счастливым и был очень благодарен своей самой младшей сестре, обиходившей (как и позже в Цюрау) его убежище. 11 февраля 1917 года, в воскресенье, я записал:

«У Кафки в переулке Алхимика. Он встретил прекрасно. Монастырская келья настоящего поэта». — В этом жилище, в котором единственным замечательным результатом тогдашней потребности в угле стало возникновение печально-забавного, словно из райских кущ иронизирующего по поводу всех человеческих слабостей, напевного «Верхом на ведре», а о следующем жилище во дворце Шёнбрунн сообщает письмо к Фелиции, копия которого сохранилась в его наследии. Одновременно это письмо свидетельствует о сердечности, с которой Франц на этот раз принялся за приготовления к свадьбе. Фактически на следующее лето жилище было арендовано для молодой четы, куплена мебель, и Франц вместе с Фелицией уже совершал традиционные представления родственникам и знакомым, ездил с Фелицией и к её сестре в Венгрию, в Арад. Франц и традиция! это было грустное зрелище, но при всем том он совершал усилия, чтобы соответствовать общепринятым представлениям о традициях. Конечно, окажись его избранница другой, вероятно, подобная обязательность утонула в громком смехе. Тем не менее опять-таки под вопросом, признал ли бы Франц такое дерзкое допущение и согласился бы с ним. — Официальный визит эта пара, как ни странно, нанесла также мне (9 июля 1917 года) зрелище двух порядком смущенных людей, прежде всего Франца с непривычно высоким воротником, нечто умилительное и жуткое одновременно). 23 июля у меня тогда еще собралась большая компания, присутствовали, кроме Кафки, музыкант Адольф Шрайбер, Верфель, Отто Гросс и его жена. Гпросс разрабатывал план периодического издания, которым Кафка очень интересовался. — это моя последняя запись о нем перед катастрофой).

Развитие Францем жилищной проблемы и супружеству таково (начало относится к жилищу на Лангенгассе, задержка в Мюнхене послужила для литературного вечера, на котором Кафка, кроме собственных произведений, читал также стихи из моей «Земли обетованной», с присущей ему добросовестностью затем он вручил мне часть своего гонорара):

«Милая, итак, моя квартирная история. Тема огромная. Меня ужасает, что я не смогу её осилить. Для меня слишком велика. Я смог бы представить одеу тысячную, и оттого в моем присутствует именно одна тысячная, и потому лишь одну тысячную с могу Тебе растолковать и так далее. Тем не менее, я, должно быть, хочу услышать Твой совет. Итак, прочитай повнимательнее и посоветуй получше: Тебе известны мои двухгодичные страдания, мелкие по сравнению с теперешними страданиями мира. Уютный, приветливый угол комнаты, два окна, балконная дверь. Вид на крыши и церковь. Сносные соседи, так как мне при моей занятости не приходится видеть. Шумная улица, тяжелые повозки с самого раннего утра, но к этому я уже почти привык. Правда, вдобавок имеется очень длинная прихожая и достаточная изолированность, но дом из бетона, я слышу или, вернее, слышал после десяти часов вечера вздохи от соседей, разговоры живущих в глубине дома, там и сям шумы из кухни. Кроме того, за тонким потолком пол, и не угадаешь в какое время вечера, тогда как я как раз собираюсь кое над чем поработать, не закончившая уборку служанка самым форменным образом, пусть непреднамеренно, ступает мне по голове каблуками. К тому же временами случается игра на рояле, а летом из полукруга близлежащих домов пение, скрипка и граммофон. Итак, сравнительно полная тишина только после 11 часов вечера. Следовательно, невозможность обрести покой, полная безрадостность, состояние изгнания всех иллюзий, постоянно общая слабость и безнадежность. Как много по этому поводу следовало еще сказать, но далее. Однажды летом я с Оттлой отправился искать квартиру, в возможность подлинного покоя я не верил, тем не менее искать я пошел. Мы осмотрели кое-что на Малой Стране; я все время думал, когда же в одном из старых дворцов где-нибудь в углу пола обнаружится тайная норка, чтобы там наконец-то выбраться на свободу. Ничего, мы не нашли ничего подходящего. В шутку мы справлялись в маленьких переулках. Да, в ноябре один домик сдавали в аренду. Оттла, которая по-своему также искала покоя, влюбилась в мысль снять дом. Я, со свойственной мне слабостью, отсоветывал. Чтобы в нем мне пребывать тоже, едва ли стоило надеяться. Такой маленький, такой грязный, такой неказистый, такой не подходящий для жилья, со всеми возможными изъянами. Но она настаивала на этом, представляла, как оно освободится от проживающего там семейства, обставит его, купит кое-какую тростниковую мебель (я не знаю более удобных кресел, чем такие), станет содержать его и сохранит в секрете вот семейства. Примерно в то время, когда я вернулся из Мюнхена, с обновленной энергией и смелостью, пошел в жилищное агентство, где мне с первого почти раза указали квартиру в прекраснейшем дворце. Две комнаты, прихожая, половина которой использовалась, как ванная комната. Шестьсот крон ежегодно. Словно мечта осуществилась. Я вошел. Комнаты высокие и замечательные, красные с золотом, словно в Версале. Четыре окна в совсем ушедший вглубь тихий двор, одно окно в сад. Сад! Когда вступаешь в ворота дворца, вряд ли подумаешь, что увидишь его. Через высокие, со стоящими полукругом по краям кариатидами вторые ворота видна прекрасно выглядевшая, с переломами на поворотах лестница к обширному саду, широко и полого поднимающаяся вверх по скату холма до балюстрады. Сейчас квартира имеет небольшие погрешности. Прежний жилец, рассчитавший слугу лишь из экономии, затем через несколько месяцев переведенный (он служащий), был вынужден покинуть Прагу, но за короткий срок вложил в жилище так много денег, что не пожелал от неё отказаться сразу. Поэтому он сохранил её и искал кого-нибудь, кто возместил ему бы по крайней мере расходы (проводку электрического света, оборудование ванной комнаты, установку шкафов, подключение телефона, огромный ковер на стене). Этим самым „некиим“ я не был. За все это он хотел (несомненно, вряд ли достаточно) шестьсот пятьдесят крон. Для меня это слишком много, чрезмерно высокие холодные комнаты были для меня даже слишком роскошны, наконец, нет ни мебели, ни малейшей охоты заниматься ею. А теперь нашлась в подобном дворце, аренда непосредственно у управляющего, другая квартира, во втором этаже, несколько низкая, перед окнами на углу — близко расположенные Градчаны. Очень приветливо, очень по-человечески, приехавшая сюда в гости графиня, вероятно, с большими претензиями, проживала тут; женственная, из старинной мебели Скомбинированная обстановка, еще оставалась. Но существовали сомнения, займу ли я эту квартиру. Это привело тогда меня в отчаяние. И при этих обстоятельствах я отправился в дом Оттлы, , работы в котором тогда как раз подходили к завершению существовало много недостатков новоселья, у меня недостаточно времени, чтобы рассказать о событиях. Сейчас он соответствует моим нуждам целиком и полностью во всем: красивая дорога вверх, тут тишина, от соседей отделяет не только не слишком тонкая стена, а и соседи достаточно спокойны; я уношу свой ужин наверх и пребываю там до полуночи чаще всего; к тому же преимущество дороги домой: если я решусь покончить с собой, мне тогда предстоит путь, который охладит голову. А жизнь там нечто особенное: имеешь свой дом, от мира запираешь дверь не комнаты, не квартиры, а сразу дома; из двери жилища ступаешь напрямик в снег тихой улицы. За все двадцать крон ежемесячно, всем необходимым занимается сестра с маленькими девочками-цветочницами (ученицы Оттлы) именно так, как необходимо. Все в порядке и замечательно. И именно теперь дело решилось так, что квартира во дворце все-таки находится в моем распоряжении. Управляющий, которому я сделал одолжение, относится ко мне очень дружелюбно. Я получаю квартиру на той улице за шесть сотен, правда, без мебели, на которую я рассчитывал. Там две комнаты, прихожая. Там есть электрическое освещение, правда, нет ванной комнаты, нет ванной, но я ею тоже не пользуюсь. Сейчас о выгоде теперешнего положения по сравнению с жизнью во дворце: 1. Выгода все оставить по-прежнему; 2. Сейчас я все же спокоен, зачем мне доставлять себе лишние хлопоты; 3. Преимущество собственного дома; 4. Утрата прогулок по ночам, а они улучшают мой сон; 5. Мне пришлось бы одолжить мебель сейчас живущей с нами сестры; для комнаты, которая неимоверно велика, у меня была бы, собственно, только одна кровать. Расходы по переселение; 6. Сейчас я живу примерно на десять минут ближе к конторе. Квартира во дворце выходит, я думаю, на запад, в моей комнате солнце светит с утра. Наоборот, потеря жилища во дворце: 1. Утрата развития вообще и перемены в частности; 2. Утрата собственной спокойной квартиры; 3. В нынешнем жилище я все же в некоторой степени я не вполне независим, собственно говоря, я отнимаю его у Оттлы, так любовно и самоотверженно предоставившей мне его, в плохом расположении духа она когда-нибудь со временем против воли даст это почувствовать. Правда, она, конечно, огорчится, если я уже не войду в домик (вообще-то он ей необходим время от времени бывать там в полдень и в воскресенье до шести часов), и, конечно, я лишусь дороги домой; выходить ночью будет тоже затруднительно, так как ворота не отпираются снаружи, но зато я могу с удовольствием и неплохо прогуливаться некоторое время в еще сохранившейся в распоряжении хозяев части парка; 5. После войны я все-таки хочу попытаться сначала получить годичный отпуск, сейчас это (если и вообще) , вероятно, не осуществимо. Ну, тогда у нас двоих была бы замечательная квартира, которую я Праге я только смею мечтать для Тебя подготовить, правда, лишь на относительно короткое время, в течение которого Тебе придется также распрощаться с собственной кухней и даже ванной комнатой. Тем не менее, как мне кажется, и Ты могла бы два-три месяца отдохнуть тут безмятежно. И неописуемый парк возможно, на весну, лето (хозяева отсутствуют) или осень. Но я обеспечиваю себе квартиру не немедленно, не с сегодняшнего дня, так что перееду я или (безумное, по всем чиновничьим понятиям преувеличенное расточительство!), только оплачиваю её по сто пятьдесят крон ежеквартально, едва ли я получаю больше, да, собственно говоря, я её снял, но управляющий, по-видимому, охотно освободит меня от слова, потому что для него, разумеется, дело не имеет сасмой крохотной доли заинтересованности по сравнению с моей. Как мало я высказал. А теперь отзовись и побыстрее».

Назад | В начало | Читать дальше

---

⁴⁵ Карл Штернхайм немецкий писатель и публицист.